В ожидании

«Брюссель. До востребования.

Дорогая Динни.

Всё идёт как нельзя лучше и доставляет мне массу удовольствия. Тут говорят, что я в этой стихии, как рыба в воде. Теперь уже не скажешь, кто лучше — я или Ален, а рука у меня даже уверенней. Страшно благодарна за твои письма. Трюк с дневником меня ужасно порадовал. Допускаю, что он сотворит чудо. Однако мы обязаны быть готовы к худшему. Почему не пишешь, как подвигаются дела у Флёр? Кстати, не достанешь ли мне турецкий разговорник с указанием произношения? Твой дядя Эдриен наверное знает, где его купить. Здесь он мне не попадался. Привет от Алена. От меня тоже. Держи нас в курсе дела; если нужно, телеграфируй.

Преданная тебе Джин».

Турецкий разговорник! Это первое указание на то, куда направлены мысли молодых Тесбери, задало работу и Динни. Она вспомнила, что Хьюберт рассказывал, как в конце войны спас жизнь одному турецкому офицеру, с которым до сих пор поддерживал связь. Итак, Турция избрана убежищем на тот случай, если… Но план всё-таки отчаянный. Нет, до этого не дойдёт, не должно дойти! Тем не менее на другое утро Динни отправилась в музей.

Эдриен, с которым она не виделась со дня ареста Хьюберта, принял её, как обычно, со сдержанной радостью, и она чуть было не поддалась искушению все ему рассказать. Неужели Джин не понимает, что посоветоваться с ним насчёт турецкого разговорника значит неминуемо пробудить его любопытство. Однако девушка удержалась и сказала только:

— Дядя, нет ли у вас турецкого разговорника? Хьюберт, чтобы убить время, хочет освежить свой турецкий язык.

Эдриен посмотрел на неё, прищурив один глаз:

— Освежать ему нечего, — турецкого он не знает. Но неважно. Вот тебе…

Он выудил с полки тоненькую книжку и подал племяннице:

— Змея!

Динни улыбнулась.

— Не стоит хитрить со мной, Динни, — продолжал Эдриен. — Я все уже угадал.

— Тогда расскажите мне, дядя.

— Видишь ли, — сказал Эдриен, — тут замешан Халлорсен.

— О!

— И поскольку моя дальнейшая деятельность связана с ним, мне остаётся только сложить два и два. В итоге получается пять, и я убеждён, что к сумме прибавлять ничего не надо. Халлорсен — замечательный парень.

— Это я знаю, — невозмутимо ответила Динни. — Дядя, скажите мне толком: что они замышляют?

Эдриен покачал головой:

— Они, видимо, и сами не могут сказать, пока не узнают, каков будет порядок выдачи Хьюберта. Известно одно: боливийцы Халлорсена уезжают не в Штаты, а обратно в Боливию, и для них изготовляется ящик с мягкой обивкой изнутри и хорошей вентиляцией.

— Вы имеете в виду его черепа?

— Или их копии. Они уже заказаны.

Ошеломлённая Динни уставилась на дядю. Тот пояснил:

— И заказаны человеку, который считает, что копирует сибирские черепа, и притом не для Халлорсена. Вес черепов измерен совершенно точно сто пятьдесят фунтов, то есть примерно вес взрослого мужчины. Сколько весит Хьюберт?

— Около одиннадцати стонов.

— Правильно.

— Продолжайте, дядя.

— Раз уж я зашёл так далеко, изложу тебе мою гипотезу, а ты хочешь принимай её, хочешь — нет. Халлорсен с ящиком, набитым копиями, отправляется тем же пароходом, что и Хьюберт. В первом же порту, где будет остановка, скажем, в Испании или Португалии, он сходит на берег с ящиком, в котором спрятан Хьюберт. Предварительно он ухитряется вытащить и выбросить за борт все копии. Настоящие кости уже дожидаются его в порту. Он наполняет ими ящик, а Хьюберт удирает на самолёте. Вот тут в игру входят Ален и Джин. Они улетают — видимо, в Турцию, судя по тому, что тебе понадобилось. Перед твоим приходом я как раз обдумывал — куда. Если власти начнут приставать, Халлорсен выкладывает подлинники черепов, а исчезновение Хьюберта будет объяснено прыжком за борт — копии-то падали с плеском! — или просто останется загадкой. По-моему, довольно рискованная затея.

— А если корабль не зайдёт в порт?

— Вероятнее всего, зайдёт. Если же нет, им остаётся устроить что-нибудь, пока Хьюберта будут везти на пароход или по прибытии в Южную Америку. Последнее мне кажется наиболее безопасным, хотя самолёт в данном случае исключается.

— Но чего ради профессор Халлорсен идёт на такой риск?

— Тебе ли спрашивать, Динни!

— Это чересчур. Я… я не согласна.