В ожидании апокалипсиса

Один из агентов (заканчивал свой рассказ Дронго) сумел выйти на самого Джерри Сандерса, главного управляющего фирмы «Эдванст микро дивайсиз». Но ничего толкового не получилось. Управляющий оказался профессионалом, влюбленным в свое дело, и ничего больше. Однако через него удалось выйти на их конкурентов — фирму «Интел», которая в это время начала громкий процесс против компании Сандерса за монопольное право производства микропроцессоров 486-й модели. Наш человек переметнулся в «Интел», а КГБ удалось тогда внедрить своего агента в данную фирму.

— Это самая мощная в мире компания по производству микропроцессоров, — заметил Риггс.

— Верно, — согласился Дронго, — и… (тут важно было искусно сыграть) ..кажется, нашего специалиста-агента рекомендовал кто-то из ведущих специалистов известной фирмы в Западной Германии.

— Вы не знаете, кто именно? — быстро осведомился Риггс.

Странно, что он первый глотнул эту наживку, подумал Дронго, но Олвинг, уже подгоняя его, теребил:

— Какие-нибудь подробности об этом человеке? «Интел» обеспечивает половину всех военных заказов западных стран в области микропроцессоров.

— Не знаю ничего, но, по-моему, его сотрудник проходил практику или стажировался в другой американской компании…

— Название помните? — спросил Олвинг.

— «Тексас инструментс», если я не ошибаюсь.

Беседа перешла на других агентов, но по замечаниям Олвинга и Риггса и по их быстрым взглядам Дронго понял, что ловушка сработала. Теперь через Хетгесса они должны выйти на Греве.

Еще девять долгих дней они говорили обо всем и ни о чем. Отчаявшись еще раз услышать об Альфреде Греве или хотя бы о Зелле Хетгессе, Дронго хотел сам напомнить о том эпизоде, но не решался на столь рискованный шаг, понимая, что англичан может насторожить настойчивое желание помочь им в поисках этого «суперагента» в Германии. Нерешительность уступала место отчаянию, и на девятый день он окончательно решил снова начать трудный разговор, рискуя загубить все дело, когда Олвинг в конце допроса неожиданно передал ему фотографию.

— Вы знаете этого человека? С фотографии на него глядел сам Альфред Греве.

Ловушка захлопнулась. Операция была проведена в нужном темпе при соблюдении всех условий игры.

Глава 7

Альфред Греве ожидал ареста уже второй месяц. После того как он встретился на озере с незнакомым посланником Центра, он был готов к неизбежному.

Двадцать лет в Германии в качестве «консерванта», казалось, должны были приучить к мысли о возможном провале. Но парадоксальным образом столь долгое пребывание в стране сделало для него невозможным сам факт провала, словно срок давности, исчислявшийся десятилетиями, мог стать своеобразной гарантией его реабилитации. Однако после встречи с Дронго все изменилось. Теперь арест был не только реальным, но и частью той операции, которая ему поручалась.

Двадцать лет в Западной Германии незаметно изменили и характер, и привычки Альфреда Греве. Отец двоих уже взрослых детей, примерный семьянин, блестящий организатор и ученый, добропорядочный бюргер, он ничем не напоминал молодого Юргена Хайзе, нелегала и офицера КГБ, заброшенного сюда в начале семидесятых. Тогда «холодная война» велась с исключительным ожесточением по всей Европе, и от Хайзе требовали прежде всего закрепиться на месте. Это удалось ему не сразу, но когда он сумел обосноваться в Мюнхене, полученные из Центра инструкции категорически требовали только одного — умения ждать. И он терпеливо ждал. «Холодная война» сменилась оттепелью, налаживались отношения между СССР и США, между двумя немецкими государствами, а он все ждал своего часа. Уже Картер обнимался с Брежневым в Вене, а его время все еще не наступало. Потом начался новый этап «холодной войны». Волнения и забастовки в Польше, советские войска вошли в Афганистан, Рейган заклеймил «империю зла». А Хайзе по-прежнему ходил на работу и раз в полгода встречал своего связного, чтобы узнать о новом, еще более категорическом требовании Центра — ждать.

Смерть Брежнева, Андропова, Черненко прошла где-то далеко. Постепенно он начинал забывать о той стране, из которой прибыл. Иногда Хайзе казалось, что его пребывание в Советском Союзе было какой-то нереальной прелюдией к той основной жизни, которую он вел здесь, в Германии. Но истины, вбитые в разведчиков, крепко сидели в нем.

Он искренне радовался приходу Горбачева, считая, что тот придаст новый импульс развитию всего социалистического лагеря. Хотя сбои начались почти сразу, с середины восьмидесятых. Длительное время оторванный от родины, он не мог, а частью и не хотел понимать и принимать изменения, происходившие по ту сторону железного занавеса.

Связной, регулярно выполнявший свои функции, не имел никаких дополнительных инструкций и не мог развеять его сомнений. Один за другим рушились привычные бастионы стабильности. И прежде всего они разрушались в сознании Хайзе.