В ожидании апокалипсиса

Он набрал код Бруклина и номер телефона.

— Мистер Любарский? — спросил он по-английски.

— Верно.

— Я из Брюсселя. Меня зовут Андрэ Фридман. Я хотел бы с вами увидеться.

Наступила тягостная пауза, его собеседник тяжело дышал в трубку.

— Хорошо, — наконец отозвался Любарский, — где мы можем увидеться?

— Я живу в Манхэттене, на 55-й стрит, угол Пятой авеню. Когда вы можете приехать?

— Через час. Вас устраивает?

— Вполне. Встретимся у дома Трампа. Это как раз рядом. Вы знаете, где это?

— Конечно.

— Тогда ровно в девять. Вы подъедете на машине?

— Да, номер моей «Хонды»…

— Не надо, я знаю. Значит, ровно в девять.

Он положил трубку. Лег на кровать, пытаясь сосредоточиться. После смерти Марии вся операция представлялась мрачным фарсом, какой-то нелепой трагикомедией.

«Когда они закончат все эти дурацкие игры?» — в очередной раз, уже без гнева подумал Дронго, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

И вдруг неожиданно сел к телефону. Он вспомнил, что в Нью-Йорке работает его школьный товарищ. Они очень дружили до института. Потом его друг уехал в Москву поступать в МГИМО. Позже Дронго оказался в Германии, а его приятель в Индии. Они давно не встречались.

Однажды в Дели в ходе одной операции он вдруг увидел своего одноклассника. Тот возмужал, изменился, но он его сразу узнал. Приятель беседовал с каким-то англичанином, и Дронго не решился подойти. Он стоял так минут пять. Закон конспирации не разрешал ему встречаться с кем-либо из знакомых людей во время командировок. И он всегда неукоснительно выполнял это правило. Тогда, в Индии, он так и не решился подойти к своему приятелю. Однако теперь все иначе. После убийства в прошлом году Марка Ленарта и Натали Брэй Дронго позволил себе нагрубить генералу КГБ, курировавшему их операцию. А когда несколько дней назад застрелилась Мария, он уже более не мог сдерживаться. В этой войне не было ничего необычного или исключительного. Обычная подлая война со своими грязными и коварными ударами, нелепыми обманами, подставкой собственных агентов и ликвидацией неугодных профессионалов.

Вползшие на заповедную территорию войны отлично сознавали свою обреченность. Спастись было трудно. Стреляли со всех сторон и часто в спину, когда предавать своих оказывалось выгодно и безопасно.

И вот теперь в нарушение всех инструкций и параграфов тайной войны Дронго вдруг быстро набрал номер представительства ООН, где работал его друг. Фамилию он хорошо помнил.

— Здравствуйте, попросите, пожалуйста, господина… — Дронго назвал фамилию, сознавая, какой проступок он совершает.

Было почти восемь вечера, но ему повезло.

— Я слушаю, — раздалось на другом конце.

— Элик, здравствуй, — просто сказал Дронго, — это я. — Его одноклассника звали Эльдар, но он сказал просто «Элик».

— Кто? — изумился его друг. — Неужели ты? Откуда? Ты же погиб три года назад. Так мне говорили.

— Значит, долго буду жить, — невесело засмеялся Дронго, — я здесь, в Нью-Йорке, живой, здоровый.

— Когда к тебе можно приехать? — спросил Эльдар. — Давай обязательно увидимся.

— Конечно. Приезжай ко мне. Отель «Сент-Редженс». Я после десяти буду дома.

— Не раньше, чем через три часа. У нас заседание комитета.

— Буду ждать.

— Слушай, — возбужденно сказал Эльдар, — откуда ты, каким образом? Ведь я слышал, что ты…

— Поговорим при встрече.

— Да, да, конечно. — Одноклассник был профессиональным дипломатом и сыном полковника КГБ. И все отлично понимал.

— Я обязательно приеду, — пообещал он.

Только положив трубку, Дронго вдруг осознал, как серьезно он нарушил все правила тайной войны.

Однако он не слишком переживал. Ликвидировать его друга они не смогут, будет международный скандал. Бывший одноклассник — советник миссии при ООН. А замахнуться на дипломата такого ранга они не посмеют. Даже если им этого очень захочется. А вот с ним разбираться, конечно, будут. Скандал будет грандиозный. Ах, не все ли равно? Он снова лег на кровать.

«Восемь лет, — размышлял Дронго, — восемь лет я мотаюсь по странам и континентам, пытаясь что-то узнать, кого-то обмануть, кого-то наказать. Зачем все это? И можно ли считать это нормальной жизнью? Да, сначала мне все это нравилось. Псевдоромантика, ложный пафос героизма, игра в шпионов и разведчиков. Потом начало надоедать».

Еще позже стали погибать его друзья. Один за другим. Адам Купцевич, польский разведчик и его друг, потерял любимую женщину и стал инвалидом на всю жизнь. Собственный связной Дронго — Марк Ленарт был по ошибке ликвидирован советской разведкой. Разведчики были как саперы. Иногда они подрывались на собственных минах. В прошлом году погибла Натали Брэй, воспоминания о которой до сих пор не дают ему спать. Теперь в Брюсселе погибла Мария. Список был длинный.

«Для чего все это? — спрашивал себя Дронго. — Или я изначально обречен на такое существование?»

Гостиницы внушали ему теперь тихую ненависть, а чужие города — раскрытые, но готовые захлопнуться мышеловки — он просто ненавидел.

Несмотря на эти мысли, ровно без десяти девять он спустился вниз и пошел к дому Трампа на встречу с очередным, уже которым в его жизни связным.