В ожидании дождя

Диана Борн взглянула на осколки бокала, усыпавшие блюдо с нарезанным белым мясом. Вино собиралось лужицами в неровностях на поверхности стола.

Она ткнула большим пальцем в сторону Буббы:

— Вот он может меня пытать и даже изнасиловать. А у тебя, Патрик, для этого кишка тонка.

— Моя кишка будет чувствовать себя замечательно, если я выйду прогуляться, — сказал я, — а вернусь, когда все будет кончено.

Она вздохнула и откинулась на спинку стула:

— Ну тогда приступайте. Потому что я этого человека вам не выдам.

— Из любви или из страха? — спросил я.

— И из того и из другого. Он воплощает собой и то и другое, Патрик. Как все достойные создания.

— Психиатром тебе больше не работать, — сказал я. — Ты же ведь это понимаешь?

Она покачала головой:

— Не думаю. Сольете эту запись хоть кому-нибудь, я пойду в полицию и заявлю, что вы трое вломились ко мне в дом.

Энджи засмеялась.

Диана Борн посмотрела на нее:

— Вы же действительно ко мне вломились.

— Хотелось бы послушать, как вы будете объяснять все это. — Энджи повела рукой над столом.

— Офицер, они тут готовили! — сказал я.

— Индейку начиняли! — сказала Энджи.

— И как вы на это реагировали, мэм?

— Я помогла нарезать птицу, — сказала Энджи. — И разумеется, показала, где у меня лежат тарелки.

— И какое мясо вы предпочли, белое или темное?

Диана Борн опустила голову и потрясла ею.

— Последний шанс, — сказал я.

Не поднимая головы, она тряхнула ею еще раз.

Я отодвинул свой стул от стола и поднял вверх видеокассету.

— Мы сделаем копии и разошлем их каждому психиатру и психологу, чьи адреса есть в справочнике.

— И в газеты, — добавила Энджи.

— О да, обязательно, — подтвердил я. — Они от радости из штанов повыпрыгивают.

Она подняла голову. В глазах ее блеснули слезы. Когда она заговорила, голос ее дрожал:

— Вы лишите меня работы?

— Вы лишили ее жизни, — сказал я. — Ты сама-то эту запись смотрела? В глаза ей не заглядывала? А, Диана? В них не было ничего, кроме ненависти к себе. И это твоих рук дело. Твоих. Майлза. И этого блондина.

— Это был эксперимент, — сдавленным голосом сказала она. — Просто одна идея. Я никогда не думала, что она покончит с собой.

— А он думал, — сказал я. — Блондин. Так ведь?

Она кивнула.

— Назови мне его имя.

Она затрясла головой так яростно, что слезы закапали на стол.

Я поднял видеокассету:

— Или его имя, или твоя репутация и карьера.

Она по-прежнему мотала головой, хотя уже не так яростно.

Мы собрали свои вещи и достали из холодильника оставшееся пиво. Бубба нашел пакет и запихнул в него остатки начинки и картофеля; во второй такой же он упаковал недоеденную индейку.

— Ты чего делаешь? — спросил я. — Там же осколки.

Он посмотрел на меня как на аутиста:

— Я их вытащу.

Мы прошли обратно в столовую. Диана Борн немигающим взглядом смотрела на собственное отражение в медной поверхности стола. Локти ее покоились на столешнице, а ладони сжимали голову.

Когда мы добрались до прихожей, она сказала:

— Не советую вам с ним связываться.

Я обернулся и посмотрел в ее пустые глаза. Она как будто на глазах постарела. Мне ничего не стоило представить себе, какой она станет через сорок лет, — в доме престарелых, одна, доживает свои дни, потерянно блуждая в горьком дыму воспоминаний.

— Это мне решать, — сказал я.

— Он тебя уничтожит. Или того, кого ты любишь. Просто от скуки.

— Его имя, доктор.

Она прикурила сигарету и шумно выдохнула дым. Сжала бледные губы и мотнула головой.

Я двинулся к двери, но Энджи меня остановила. Воздев кверху палец, она вперила взгляд в Диану Борн и замерла.

— Вы как ледяная, — сказала она. — Так ведь, доктор?

Тусклые глаза Дианы Борн следили за струйкой дыма.

— Ну то есть настоящая Снежная королева. — Энджи положила руки на спинку стула и слегка наклонилась вперед. — Вы никогда не теряете самообладания и никогда не даете воли чувствам.

Диана Борн затянулась сигаретой. Курящая статуя. Она вела себя так, как будто нас в комнате больше не было.

— Но один раз вы дали слабину, — сказала Энджи.

Диана Борн моргнула.

Энджи взглянула на меня:

— У нее в кабинете, помнишь? Когда мы в первый раз с ней разговаривали.

Диана Борн стряхнула пепел мимо пепельницы.

— Не тогда, когда мы говорили о Карен. И не тогда, когда мы говорили о Майлзе. Припоминаешь, Диана?

Диана Борн подняла покрасневшие глаза. Они глядели на нас со злобой.

— А тогда, когда мы говорили об Уэсли Доу.

Диана Борн прочистила горло:

— Убирайтесь вон из моего дома.

Энджи улыбнулась:

— Уэсли Доу, который убил свою младшую сестру. Который…

— Он не убивал ее, — сказала она. — Уясните это себе. Уэсли там и близко не было. Но обвинили в этом его. Он был…

— Это ведь он, да? — Энджи улыбнулась еще шире. — Это ведь его вы прикрываете. И блондин на болоте — это тоже он. Уэсли Доу.

Она молча смотрела на дым сигареты.

— Почему он решил уничтожить Карен?

Она покачала головой: