Читаем В ожидании дождя полностью

В ожидании дождя

— Невозможно объяснить поэзию компьютеру. Ты можешь научить его грамоте, можешь научить рифмовать строки, но он никогда не поймет, что такое красота. Высшие материи. Суть вещей. И ты не понимаешь, что это такое — «заниматься любовью». Что секс может быть чем-то большим, чем просто траханье.

— Так именно этим ты занимаешься с Ванессой Мур? Высокодуховным сексом?

— Нет, — ответил я. — Мы просто трахаемся.

Он хмыкнул:

— Ты когда-нибудь любил, Пат? Женщину?

— Конечно.

— А когда-нибудь достигал того духовного экстаза, о котором говорил?

— Ага.

Он кивнул.

— Ну и где она теперь? Или она была не одна? Где они все теперь? Я хочу сказать, если бы это было так прекрасно, так, блин, возвышенно, то почему ты сейчас не с одной из них? Почему вместо этого разговариваешь со мной, а время от времени присовываешь Ванессе Мур?

Ответа у меня не нашлось. По крайней мере, такого, каким мне хотелось делиться с Уэсли.

Но доля истины в его словах присутствовала. Если любовь умирает, если отношения разваливаются, если остается один секс, то возникает вопрос: а была ли это любовь? Или это просто ложь, за которую мы прячемся, пытаясь доказать себе, что мы — не животные?

— Когда я кончил в свою собственную сводную сестру, — сказал Уэсли, — это ее очистило. Поверь мне, Пат, я ее не принуждал. И ты даже не представляешь, насколько ей понравилось. Благодаря этому она обрела себя, нашла свое истинное «я». — Он повернулся ко мне спиной и стал смотреть на вертолет, который, описав широкий круг над мостом, направился в нашу сторону. — А когда она увидела свое истинное «я», все иллюзии, на которые она опиралась как на костыли, рассыпались. И сама она рассыпалась. Ее это сломало. Будь она сильнее и храбрее, это сделало бы ее неуязвимой. Но она сломалась. — Он снова повернулся ко мне.

— Или это ты ее сломал, — сказал я. — Кое-кому может прийти в голову, что Карен уничтожил ты, Уэс.

Он пожал плечами:

— Для каждого из нас существует точка, достигнув которой мы или ломаемся, или становимся сильнее. И Карен нашла свою.

— С твоей помощью.

— Возможно. Не дай Карен слабину, откуда тебе знать, может, она стала бы гораздо счастливей? А где твоя критическая точка, Пат? Ты никогда не задумывался, какие составляющие своего представления о счастье ты должен утратить, чтобы превратиться в тень себя прежнего? Что именно ты должен потерять, а? Семью? Напарницу? Машину? Друзей? Дом? Как долго ты продержишься, прежде чем ощутишь себя голым как новорожденный младенец? Когда с тебя слетит вся шелуха… И тогда… тогда, Пат… Кем ты станешь? Что будешь делать?

— До того, как я тебя убью, или после?

— А зачем тебе меня убивать?

Я вытянул руки и шагнул к нему.

— Ой, Уэс, даже и не знаю. Если у меня все отнять, я могу подумать, что терять мне больше нечего.

— Конечно, Пат, конечно. — Он приложил руку к груди. — Но неужели ты думаешь, что я не обзавелся страховкой как раз на такой случай?

— Типа Стиви Замбуки, которого ты нанял, чтобы убрать меня с дороги?

Он опустил глаза к пакету у меня в руках.

— Полагаю, мне более не следует рассчитывать на услуги Стиви?

Я бросил пакет ему под ноги.

— Вроде того. Кстати, он удержал две тысячи в качестве компенсации за причиненное беспокойство. Ох уж эти мафиози, а, Уэс?

Он покачал головой:

— Патрик, Патрик. Надеюсь, ты понимаешь, что я рассуждал чисто гипотетически? Зла на тебя я не держу.

— Здорово. Жалко, что не могу сказать тебе то же самое, Уэс.

Он опустил подбородок на грудь.

— Патрик, поверь мне, в шахматы со мной тебе играть не стоит.

Я щелкнул пальцами его по подбородку.

Когда он поднял голову, радостную жестокость в его глазах сменила чистая ярость.

— А я, пожалуй, сыграю, Уэс.

— Вот что, Пат. Забери деньги. — Он говорил сквозь зубы. На его лице внезапно выступила испарина. — Забери деньги и забудь обо мне. Мне сейчас не до тебя.

— Зато мне до тебя, Уэс. Еще как.

Он засмеялся:

— Бери деньги, дружище.

Я засмеялся в ответ:

— А я-то думал, ты можешь раздавить меня как букашку. Ты меня разочаровал.

В его голубых глазах снова прорвалась затаенная злоба.

— Я могу, Пат. Просто мне сейчас некогда.

— Некогда? Уэс, дружище, а у меня времени полно. Я специально для тебя расчистил свое расписание.

Уэсли стиснул челюсти, поджал губы и несколько раз кивнул сам себе.

— Ладно, — сказал он. — Ладно.

Я посмотрел налево и увидел стоявшую на эстакаде, ярдах в пятидесяти дальше и в нескольких футах выше нас, «хонду» с поднятым капотом и включенными аварийными огнями. Мимо, громко гудя, неслись машины, водители некоторых из них показывали средний палец, но Энджи как ни в чем не бывало продолжала ковыряться во внутренностях «хонды», не забывая снимать меня и Уэсли фотоаппаратом, пристроенным на кожухе масляного фильтра.

Уэсли поднял голову и протянул мне затянутую в перчатку руку. В его глазах вспыхнули зеленоватые искры холодного гнева.

— Значит, война? — спросил он.

Я пожал его руку.

— Ага, — сказал я. — Война.