В ожидании каникул

— Араки-сенсей, простите, не подскажите, где я могу найти Ватанабэ-сенсей? — обратился я к нему.

— Ватанабэ-сенсей? Там же, где и остальных учителей. В учительской, — пожал он плечами. Логично! — Если хочешь, пойдем со мной.

Я кивнул, и мы пошли. По пути он спросил меня:

— А зачем она тебе? Передумал насчет клуба?

— Хотел извиниться за свой грубый отказ.

— Вот как? Что ж, я рад, что ты осознал свою неправоту. Я хотел поговорить с тобой об этом, но дал тебе шанс все понять самому.

— Спасибо, Араки-сенсей. Это хороший педагогический ход. Выводы, сделанные самостоятельно, всегда усваиваются лучше привитых извне.

Он с уважением посмотрел на меня и кивнул. В учительской было довольно много учителей. Жаль, что не получится поговорить с Ватанабэ-сенсей наедине, придется позориться при всех. Поклонившись прямо у входа сразу всем, подошел к столу Ватанабэ-сенсей. Араки со мной не пошел, отправившись на свое рабочее место.

— Ватанабэ-сенсей, простите мою грубость. Я вовсе не хотел оскорбить вас отказом, — покаялся я с глубоким поклоном.

— Ничего, Одзава-сан. В последнее время тебе пришлось тяжело, поэтому я понимаю. Если хочешь, приходи к нам в клуб, познакомишься с участниками, посмотришь, чем мы занимаемся. Вот увидишь, будет интересно! — неожиданно мягким тоном ответила Ватанабэ-сенсей, — Я не буду настаивать на твоем вступлении к нам, но я слышала, что ваш куратор поощряет творческую свободу, поэтому у вас ненормированный график. Потратишь часть свободного времени на нас? — улыбнулась она. Твою мать, я в ловушке.

— Хорошо, постараюсь прийти в один из ближайших дней, — кивнул я.

— Вот и замечательно. Будем ждать тебя, Одзава-сан.

Попрощался и пошел обратно в класс расстроенный. Такая побочная активность мне совсем не нужна — я бы с гораздо большим удовольствием плевал в потолок лёжа на диване. Ладно, приду пару раз, чтобы сдержать слово, а потом тихонько сольюсь. Ну какой может быть интерес в клубе английского? Зубрежка, какие-нибудь дебаты на изучаемом языке, перевод текстов туда-обратно. Может, какие-нибудь культурные особенности англичан. Все это я уже проходил в прошлой жизни. А еще наш куратор. Кто же он такой? «Творческая свобода» говорит. Да это же просто отговорка, чтобы не работать! Да я его за полтора месяца ни разу не видел! Почему он не пришел «скурировать» проблему с альманахом? Это же его прямая обязанность, нет? Да и пофиг, меня полностью устраивает наш клуб. У Такерады-семпая хорошо получается нами рулить.

В классе Кохэку немедленно спросила меня:

— Ну как? Извинился?

— Да. Придется теперь иногда приходить в ваш клуб, — горько вздохнул я.

— Что за реакция? Ты будто на казнь собираешься! — надулась она.

— Не люблю тратить свое время на то, чем не хочу заниматься.

— Знать английский — супер полезно! — ткнула она в меня пальчиком. Друзья с интересом наблюдали за нашей перебранкой. Мне надоело, и я ответил на столь любимом ей языке:

— Знаешь, Кохэку, мне нет смысла изучать английский, потому что УЖЕ свободно им владею. Если будет нужна помощь — обращайся, объясню непонятные моменты.

Друзья выпучили глаза.

— Откуда ты знать английский? — с жутким акцентом спросила Кохэку на нем же.

— Отец очень много ездит в командировки в США, и решил, что для меня будет полезно знать этот язык, поэтому заставлял меня заниматься с репетитором. Как видишь, это дало свои плоды.

— Поняла, — перешла Кохэку на японский, — Так свободно на английском не общаются даже семпаи из моего клуба. Черт, почему мне не попался настолько же хороший репетитор? — расстроенным тоном ответила она, улегшись на парту лицом к пустой парте Минами. Кейташи бросился было ее утешать, но его прервал звонок.

Последний урок на сегодня закончился, и мы с Хэруки, попрощавшись с ребятами, отправились в литературный клуб.

— Иоши, а почему вы с Симидзу-сан называете друг друга по именам? — заревновала лучшая девочка. Милашка.

— Ну, вчера я назвал ее по имени случайно, из-за недосыпа. Как ты помнишь, она не была особо против. Потом, во время уборки в классе, я решил, что будет нечестно, если она будет со мной более официальна, чем я с ней. Вот и перешли на имена.

— Вот как? Понятно, — прохладным тоном ответила Хэруки. Я вздохнул. Так не пойдет.

— Знаешь, вообще-то из нас двоих она бы предпочла тебя, — мысленно попросив прощения у Кейко, слил я страшную тайну. Душевный покой Хэруки мне намного дороже всего остального.

— Что ты… — Хэруки не договорила, на какое-то время замолчала. Потом, судя по тому, как мощно она покраснела, до нее дошла вся прелесть ситуации.

— Это секрет, хорошо? — подстраховался я, — Я узнал об этом чисто случайно, если кто-то прознает, у Кейко могут возникнуть ОГРОМНЫЕ проблемы, — я взял девушку за руку, посмотрел в глаза, — Понимаешь?

Осознав серьезность момента, Хэруки кивнула:

— Понимаю. Я никому не скажу.

Вот и хорошо. Времена и страна у нас нынче нетолерантные, не хотелось бы подставлять нашу потешную старосту. Она хорошая девочка.