В ожидании нас (ЛП)

—Хейли, я не принимаю никаких отказов. Ты сможешь вернуться к тому, чтобы стать отшельником и прятаться в спальне до конца выходных. Но сегодня твоя задница принадлежит мне, сучка! — она шлепает меня по заднице, пока я прохожу мимо нее на кухню, чтобы взять вина.

Я даже не реагирую, поскольку это типично для Шелби, когда она в хорошем настроении. Она иногда становится очень распутной ― с парнями тоже ―и действует дико и безрассудно. Обычно она старается вовлечь в это в какой-то мере и меня, поэтому я должна следить за тем, сколько пью. Если буду трезвой, то смогу избежать любых неловких ситуаций, в которые она попытается втянуть меня.

Я тянусь за чистым бокалом, чтобы налить столь необходимое мне вино.

— Хочешь что-нибудь? — спрашиваю я, жестом показывая на напитки.

— Черт, да. Ты еще спрашиваешь? — она усмехается и закатывает глаза, прежде чем подойти туда, где я разливаю вино.

Она берет бокал, в то время как я подношу свой к губам для первого восхитительного глотка. Клянусь, я могу слышать пение ангелов, пока пробую вино на вкус. Вау, я действительно нуждалась в этом.

— Какое-то хорошее дерьмо, — шутит Шелби, имитируя голос Чич Марина.

Она считает все старые фильмы Чича и Чонга классикой, и я, как ее лучшая подруга, должна была терпеть их огромное количество раз, даже будучи в трезвом состоянии. (Примеч.: американский комедийный дуэт, состоящий из Ричарда «Чич» Марина и Томми Чонга. Известны своими стендап-номерами, сериями фильмов, несколькими музыкальными альбомами). Мне нравится дразнить Шелби тем, что она восемнадцатилетняя неженка, завернутая в сексуальнейшую обертку, какую только можно представить. У нее длинные вьющиеся волосы золотистого цвета. И когда я говорю «вьющиеся», то имею в виду длинные и свободно ниспадающие локоны. Я могу провести час, пытаясь добиться с помощью щипцов такого же результата, и все равно мои волосы не будут выглядеть, как у нее. У Шелби большие шоколадно-коричневые глаза, всегда смотрящие невинно, даже когда она не в настроении, как бывает большую часть времени. Она немного выше меня — около метра шестьдесят пять ― и стройна, как модель. Она может носить что угодно и выглядеть при этом на все сто. Шелби никогда не должна была задавать этот жуткий вопрос, ответ на который должна спрашивать я.

— В этом моя задница не выглядит толстой?

Нет, ее задница маленькая, а ноги длинные. Переносица покрыта россыпью очаровательнейших золотисто-коричневых веснушек, а губы действительно сводят с ума парней, и это в хорошем смысле. Хотя я знаю, что она большой фанат минетов. Ее губы, как говорится, «пчела ужалила». Они полные и естественного красного цвета, что даже я могу понять их привлекательность.

Я сижу на одном из барных стульев нашего кухонного островка, наслаждаясь своим вином, когда раздается стук в дверь.

— Я заказала китайскую еду на вынос, — говорит Шелби, открывая дверь. Она забирает большие коричневые бумажные пакеты с ручками и вручает молодому парню деньги, кокетливо улыбаясь. Он улыбается в ответ, пусть и немного изумленно, и затем Шелби закрывает дверь.

— Я взяла все наши любимые блюда. Ешь, Хейли, потому что ты не должна продолжать весь этот бред и настаивать на своем смешном правиле двух напитков. Сегодня ты оторвешься по полной в прямом и переносном смысле. Мы вытащим глубоко вонзившуюся занозу из твоей сексуальной задницы, и ты вернешься обратно к версии веселой Хейли, которой ты была раньше, в студенческие годы.

Я скептически смотрю на Шелби, пока жую кусок курицы Ло-мейн.

— Шелби, ты же помнишь, что нам двадцать три, а не девятнадцать, верно? У меня нет так называемой «глубоко вонзившейся в задницу занозы», как ты красноречиво выразилась. Мы взрослые люди и у нас есть обязанности. Я не могу зависать с тобой на студенческих вечеринках, даже если ты хочешь этого. Я работаю на полную ставку на стажировке и как только осенью начнется обучение буду завалена учебой и работой на полставки. Мне нет дела до того, что ты до сих пор ходишь на студенческие вечеринки, так что я считаю, что ты не должна обращать внимание на мою сверхответственность и тревожиться из-за этого, — в конце мой тон повышается, и Шелби выглядит несколько шокировано. Я почти никогда не злюсь на нее, но из-за недели, что у меня была, мое терпение лопнуло.

— Хорошо, Хейли. Я больше не буду дразнить тебя твоей любимой занозой, — говорит она обманчиво невинным тоном.

— Отвали, шлюшка, — восклицаю я, после чего мы обе начинаем хихикать.

— Разве это оскорбление? — спрашивает Шелби. — Ты знаешь, я горжусь каждой зарубкой на изголовье кровати. Я упорно трудилась ради них, и мои колени в шрамах ― тому доказательство.

О, мой Бог. В ее играх нет ничего постыдного. Она такая, какая есть, и никогда не будет извиняться за свое поведение. Она ― беда на мою голову, это точно.