В ожидании сердца (Пьесы)

ГАВРЮШИНА. Почти то что надо! А теперь скажите так, чтобы женщина вам не поверила!

АРТЕМ. Я больше к вам не приду!

ГАВРЮШИНА. Отлично, Артем Михайлович! Схватываете на лету.

АРТЕМ (зло). И хватаю я тоже на лету! (Уходит.)

Гаврюшина смотрит ему вслед, пожимает плечами и уходит в спальню. Из-за ширмы осторожно выходит Китаец, достает из сосуда деньги, смотрит купюры на свет, пересчитывает и хихикает.

Сцена восьмая

Та же гостиная. В окно видно, как на перила лоджии старая липа опустила заснеженные ветки. Зима. Китаец разглядывает игрушки на новогодней елке. Услышав шум в прихожей, скрывается за ширмой. Входят Артем и Гаврюшина. Она в вечернем платье. На нем хороший костюм с ярким галстуком.

АРТЕМ. Почему вы хмуритесь? Опять мною недовольны?

ГАВРЮШИНА (поправляет ему галстук). Галстук ярковат…

АРТЕМ. Это все?

ГАВРЮШИНА. Нет. На вешалке дубленка Максима, а после его приходов Леонид Иванович обычно запивает. От огорчения. Но и вы меня сегодня не порадовали. Ставлю вам четыре с минусом.

АРТЕМ. Почему с минусом?

ГАВРЮШИНА. А почему четыре, вам неинтересно?

АРТЕМ. Нет. Пятерки вы мне никогда не ставите.

ГАВРЮШИНА. Объясняю. Во-первых, вы трижды сказали «как бы».

АРТЕМ. Ч-ерт!

ГАВРЮШИНА. Нечистая сила тут ни при чем. Надо следить за своей речью. Во-вторых, вы держали бокал с красным вином за ножку. А надо?

АРТЕМ. Снова забыл! За ножку держат шампанское и белое. А красное надо – за емкость. Вот так… (Показывает, растопырив пальцы.)

ГАВРЮШИНА. Правильно!

АРТЕМ. Теперь запомню.

ГАВРЮШИНА. Ничего не надо запоминать. В этикете все логично. Нужно понять эту логику. Она проста: делай так, чтобы удобно было тебе и не мешало другим. Почему бокал с шампанским держат за ножку? Да потому что шампанское подают холодным. Пальцы отморозишь. А красное вино пьют…

АРТЕМ. Теплым!

ГАВРЮШИН. Комнатной температуры. Третья ошибка. На приемах не ведут споры об организации производства в депрессивных районах и не хватают за локоть гостя, если он хочет наконец от вас отойти. На приемах просто знакомятся, обмениваются карточками. Потом можете встречаться и спорить до хрипоты. И уж, конечно, нельзя спрашивать у постороннего: «Кто эта хохочущая выдра с силиконовым бампером?» Тем более, если это хозяйка приема…

АРТЕМ. Повеситься на два месяца!

ГАВРЮШИНА. Артем Михайлович, мы же договаривались!

АРТЕМ. Виноват. Но ведь она же дура!

ГАВРЮШИНА. Разумеется, если даром кормит и поит таких неблагодарных гостей, как вы. Кстати, когда едите устриц, вовсе не обязательно из пустых раковин строить на тарелке что-то вроде Пизанской башни.

АРТЕМ. Исправлюсь.

ГАВРЮШИНА. Ну, и последнее. Когда вы, наконец, запомните: в лифт первым входит мужчина, а выходит первой женщина.

АРТЕМ. Почему?

ГАВРЮШИНА. Давайте рассуждать логично!

АРТЕМ. Как с бокалами?

ГАВРЮШИНА. Да, как с бокалами. Лифт – место опасное, вроде лодки. Вдруг она дырявая? Ведь в лодку-то вы сначала прыгнете сами, а потом уже пригласите туда даму, предложив руку? Так?

АРТЕМ. Так…

ГАВРЮШИНА. Теперь допустим, лифт сломан. Оборвался трос. Вы мужчина и принимаете опасность на себя. Ясно? А доехав до нужного этажа, можно без опаски пропустить вперед женщину, как в дверь. Это понятно?

АРТЕМ. А если в подъезде или возле квартиры ждет наркоман с бритвой?

ГАВРЮШИНА. Ну, это вы придумываете. Маловероятно.

АРТЕМ. Гораздо вероятнее, Вера Николаевна, чем оборванный трос.

ГАВРЮШИНА. Неприятная история… Алена мне рассказала. У нас такой тихий, интеллигентный подъезд. Все-таки кооператив МИДа. Их было четверо?

АРТЕМ. Двое.

ГАВРЮШИНА. Странно. Алена говорила, четверо. (С уважением смотрит на него.) У вас в Сибири все так хорошо дерутся?

АРТЕМ. Все… кто в спецназе служил.

ГАВРЮШИНА (поколебавшись). Артем Михайлович, я убеждена, что мать не должна вмешиваться в личную жизнь взрослой дочери, но тем не менее…

АРТЕМ (участливо). Что-нибудь случилось? Алена снова не ночевала дома? Вернулась утром с большим букетом?

ГАВРЮШИНА. Нет, теперь она ночует дома, но у нее заплаканные глаза.

АРТЕМ. А раньше с ней такого никогда не было?

ГАВРЮШИНА. Такого? Никогда. С Аленой что-то происходит. Не замечаете?

АРТЕМ. Нет.

ГАВРЮШИНА. Странно… Могли бы заметить: ведь все это из-за вас!

АРТЕМ. Почему же – странно? Вы тоже не замечаете, что происходит со мной. Из-за вас!

ГАВРЮШИНА (отводя взгляд). Артем Михайлович, вы о чем?

АРТЕМ. О том же, о чем и вы, Вера Николаевна!