В ожидании сердца (Пьесы)

КСИ. Развяжите Васю! Он что-то сказать хочет.

МАША. Не развязывайте, он мне всю квартиру разгромит!

Вася извивается, пытается сказать.

ЛЕРА. Может, он знает, кто дал разрешение?

Вася энергично кивает.

СЕРГЕЙ. Послушаем (подходит к Васе и вынимает кляп).

ВАСЯ (отдышавшись). Разрешение дал депутат Говоров! Сволочь продажная! Дерьмократ! Мондиалист!

СЕРГЕЙ. Достаточно (снова затыкает кляп).

КСИ. Тоша, кто такой мондиалист?

АНТОН. Тебе еще рано знать. И вообще Васе совсем не обязательно слушать то, что мы тут говорим.

ИГОРЬ. Правильно! Надо его оттащить.

КСИ. Куда это вы его хотите оттащить?

ИГОРЬ. В другую комнату. Эй, мужики, взяли!

Мужчины с трудом поднимают Васю и утаскивают в другую комнату. Кси незаметно берет со стола нож и, делая вид, будто помогает, вкладывает нож пролетарию в руку. Все четверо скрываются.

ЛЕРА (задумчиво). Тот самый Говоров? Надо же! Сергей на него досье целый год собирал. Статью написал «Вор с депутатским значком». А главный редактор материал из номера снял.

МАША. Почему?

ЛЕРА. Ну как же! Говоров – совесть русской интеллигенции.

МАША. Теперь куда нй плюнь, попадешь в совесть русской интеллигенции. Оттого все такие бессовестные стали.

ЛЕРА. Браво, Машка! Ты, наверное, не только сериалы смотришь?

МАША. Новости смотрю. Вот ты мне объясни! Выступает какой-нибудь по телевизору. Говорит, говорит, говорит. Все вроде правда. Проходит месяц. Снова выступает. И опять все вроде правильно. Но совершенно наоборот. Они что там думают, у всех склероз? (Во время ее монолога возвращаются мужчины и Кси.)

АНТОН. Машенька, вы еще молоды и не понимаете, что в политике правда не самое главное.

МАША. А что главное?

АНТОН. В политике, к сожалению, главное – политика.

СЕРГЕЙ (Игорю). И сколько же ты этому Говорову заплатил?

ИГОРЬ. Я ему ничего не платил.

СЕРГЕЙ. Ну конечно!

ИГОРЬ. Говорю: я ему ничего не платил.

СЕРГЕЙ. Врешь! Я этого обиралу хорошо изучил. Взятки берет как дышит.

АНТОН. Ну, это вы преувеличиваете.

ИГОРЬ. Не вру! Я заплатил, но не Говорову. Мне позвонили из «Информбюро». Знаешь такую контору?

СЕРГЕЙ. Слышал…

ИГОРЬ. Спросили: нужна подпись Говорова? Я ответил – даже-даже! Ну, они мне объяснили, что на Говорова собран компромат. Досье! Продается. Я купил.

ЛЕРА. Не может быть!

ИГОРЬ. Может!

ЛЕРА. И он подписал?

ИГОРЬ. Влет! Досье-то серьезное было.

ЛЕРА. Сергей, скажи мне, что это было не твое досье! Скажи, прошу тебя!

СЕРГЕЙ (после продолжительного молчания). Мое.

ИГОРЬ. Ого, первый раз встречаю неврущего журналиста.

АНТОН. Я тоже…

ЛЕРА. Тебе нужны были деньги? Для нее… Для этой…

СЕРГЕЙ. Деньги? Да, нужны… Но не в этом дело…

ЛЕРА. А в чем?

СЕРГЕЙ. Я не хочу об этом говорить. Здесь…

ИГОРЬ (наставляет на Сергея горлышко бутылки). Нет уж, господин инженер человеческого дерьма, объяснитесь! Я про себя рассказал. Твоя очередь!

СЕРГЕЙ. Ты, Кошельков, все равно ничего не поймешь!

ИГОРЬ. Куда уж нам, мохнорылым, мы компроматами не торгуем!

АНТОН. Я полагаю, не стоит его заставлять…

ИГОРЬ. А ты, Тоша, помолчи! Говорить будешь, когда на тебя бутылка покажет. Слушаем тебя, Гранкин!

СЕРГЕЙ. Нет.

ЛЕРА (Маше). Машенька, у вас какой этаж? Восемнадцатый?

МАША. Девятнадцатый…

ЛЕРА. Ну конечно, в этих домах чем выше, тем дороже…

Подходит к окну. Встает на подоконник, открывает створку. Собравшиеся в ужасе.

СЕРГЕЙ. Лepa, что ты делаешь? Прекрати! (Медленно к ней приближается.) Я тебя прошу!

ЛЕРА. Рассказывай! И не ври! Ты меня знаешь… (Смотрит вниз.)

СЕРГЕЙ. Хорошо. Хорошо! Только не делай глупостей! Расскажу. Слушай, Кошельков! Слушай! Я всю жизнь был честным журналистом. Старался быть честным.

ИГОРЬ. Перестарался…

МАША. Не мешай!

СЕРГЕЙ…Я писал честные статьи. Мне давали премии за журналистскую отвагу, били в подъезде. И ничего не менялось. Я разоблачал мерзавца, его снимали с должности и тут же назначали на другую. Я обличал бандита, а через две недели в нашей газете этот же бандит давал интервью: сколько он пожертвовал на храм, а сколько на детский дом. Я врывался в кабинет к главному, стучал кулаком, но он объяснял: у нас свобода слова. И я понял, что моя правда – всего лишь остренькая приправа ко лжи. Чтобы побольше сожрали! А журналистика – это просто универсальный способ любое вранье превращать в правду. И больше ничего! Тогда я решил: соберу много таких досье, продам и открою свою газету. Честную. Она так и будет называться «Честная газета».

ИГОРЬ. А галстучек-то у тебя не дешевый!

СЕРГЕЙ. Чего ты привязался к моему галстуку?!