В ожидании зимы

Тревожная струнка звенела в небе даже в день помолвки. Отмечали её всем Кузнечным, но присутствовали и высокие гости – княгиня Лесияра с дочерьми Светоликой и Любимой, Радимира и её младшая сестра Радослава – княжеская посадница в городе-крепости Военежине. Дарёне и представить было страшно, во что Твердяне с Крылинкой обошлось устройство почти свадебного по размаху пира, столы для которого заняли не только почти весь дом, но и сад – там их поставили прямо на снегу. Млада шепнула ей на ушко, что лесную дичь предоставила Радимира, а Лесияра прислала бочонки с тридцатилетним ставленным мёдом. Также Радимира отправила на помощь в приготовлении угощения своих стряпух во главе с Правдой. Эта угрюмоватая, покрытая целой сетью шрамов женщина-кошка была в состоянии в одиночку насадить на вертел целую тушу кабана и водрузить её над огнём, а с мясницким топором её могучая жилистая рука управлялась так же легко, как с небольшим кухонным ножом. Стряпухи, тоже особы далеко не хрупкие, понимали начальницу без слов: одно движение её чёрной брови с серебряными прожилками седины – и всё исполнялось в мгновение ока. Дарёна наблюдала за её работой из окна и долго не могла ничего выговорить: под таким она была впечатлением.

– Это наша Правда, – сказала Млада. – Начальница кухни в Шелуге.

– А чего она вся в шрамах? – шёпотом спросила Дарёна.

– Она сорок лет служила наёмницей в иноземных войсках и видела столько же войн, сколько мы – мирных дней. От её боевого топора никто не уходил… – Чернокудрая женщина-кошка значительно двинула бровью.

– А зачем ей понадобились чужие войны? – продолжала расспрашивать девушка, через окно всматриваясь в грозную начальницу кухни и представляя её в воинском облачении… Морозец бежал по коже от такой картины. Должно быть, враги её боялись.

– Она подалась в чужие края, после того как погибла её молодая красавица-жена, – уважительно понизив голос, ответила Млада. – Несчастный случай на охоте… На войне Правда искала гибель на поле боя, но смерть обходила её стороной. А вернулась она в Белые горы с ребёнком под сердцем и новой женой – Руной из народа данов.

Руну Дарёна видела на кухне – маленькую, тщедушную женщину с глубоко посаженными прозрачно-голубыми глазами и серебристо-белёсыми, какими-то жалобными бровями. Казалось, они застыли в таком выражении много лет назад, когда на их обладательницу свалилось какое-то несчастье… Она и улыбалась несмело, словно бы всё время спрашивая разрешения у окружающих на вздох или шаг, а говорила тихо, быстро и не очень внятно, хотя голос её звучал приятно, по-девичьи нежно и серебристо. А вот представить Правду вынашивающей дитя Дарёне было так же трудно, как, например, Твердяну – в платье белогорской девы.

Гости уже подтягивались: дом наполнился гулом голосов и звуком шагов. Скрипнула дверь, и в комнату вошла Ждана.

– Невесте пора облачаться для обряда на Прилетинском роднике, – сказала она с улыбкой. – Ступай, Млада, увидитесь с Дарёной уже там.

По обычаю, обручающихся к роднику приводили их родители или те, кто их замещал. Млада, на прощание жарко прильнув к губам Дарёны, вышла, а мать разложила наряд: белую длинную рубашку, алый, расшитый золотом шёлковый кафтан с коротким рукавом и вышитую бисером шапочку-плачею [28]. В её глазах отражался богатый блеск вышивки, когда она бережно и любовно расправляла вещи на лавке.

– Вот и дожила я до этой счастливой поры, – промолвила она с тихим, умиротворённым вздохом, согрев Дарёну янтарным сиянием кротких глаз. И добавила: – Только бы тишина до свадьбы вашей продержалась…

Чёрное крыло тревоги снова мелькнуло в небе, пытаясь закрыть выглянувшее солнце, а Дарёне стало зябко. А мать, расчёсывая ей волосы, любовалась их непослушными, густыми волнами.

– Скоро, совсем скоро плести тебе две косы… Последние разочки настают, когда носишь ты их в одной.

Она вплела в косу Дарёны бисерные нити, а конец украсила жемчужным накосником. Тонкое полотно рубашки шелковисто скользнуло на тело девушки, а на груди расцвели золотые узоры кафтана, который застёгивался только выше пояса. На голову – плачею, сверху – узорчатый платок, на плечи – шубку, и вот уже Дарёна была готова отправиться на обряд у родника, расположенного близ села Прилетинка.

– Ты одна меня поведёшь? – спросила девушка у матери.

– Ну почему же, – ласково улыбнулась та. – За вторую родительницу тебе государыня будет.

Приоткрыв дверь, она с поклоном впустила в комнату Лесияру, которая при виде принаряженной Дарёны по-летнему светло улыбнулась среди зимнего дня:

– Ну что, примешь меня в качестве родительницы?