Но кто первым увидел это? В Ragero Nikki, написанном в 10-ом столетии, люди общались друг с другом с помощью поэзии, которую приносил вестник. Это позволяло сохранять дистанцию между людьми и прятать собственные мысли, чтобы не прибегать ко лжи. Человек, который каллиграфическим почерком писал поэму, в которой говорилось, что его рукава влажны от ночных слез, хотя он вовсе не плакал и спал хорошо, не был лжецом. В японских хрониках одиночество мужчины и женщины — обычная тема. Считали ли они, что их никто не может понять?
Я встретил в Японии немецкого дирижера, которому теперь 70 лет. Он прожил в Японии 30 лет и руководил японским оркестром, но никогда не хотел изучить японский язык. Он говорил, что это спасает от бессмысленных дискуссий.
Во времена Платона Демиург (творец) мыслился как ремесленник. В наше время, мы описываем работу ремесленника как божественное творение. Эти две теории поднимают свой предмет то очень низко, то очень высоко.
Как я заметил, в хайку первая и третья строки описывают состояние человека, а вторая строка посвящена действия или событии.
Глаза и уши ночи
Шепчут о деревьях сандала
Но я не вижу дороги.
Глаза — это самый чувствительный предмет в мире.
Симметричный греческий крест с его горизонталями одинаковой длины представляет платонический космос, в то время как латинский крест с распятием, означает святость Создателя, хотя и не вполне символизирует его форму. Не является ли латинский крест с его короткими горизонталями и длинной вертикальной осью образом человека, гуманистической версией космологического образа греков. Перцептивно, латинский крест точно соответствует форме человеческой фигуры, он демонстрирует совпадение фигуры человека и креста. Латинский крест символизирует гуманизацию религии, созданную Христианством, где бог является человеком, а человек — богом.
Один из резчиков, изготовлявших буддистские фигурки, сказал, что они не имеют подписей, поскольку «скульптор не создает образы, а только понуждается творить их».
Традиционный японский сад обычно располагается в направлении слева — направо. Его восприятие начинается с главных предметов, находящихся слева, как например, с водопада или потока вода, двигающегося направо. Такую композицию называют «строгой», и она отличается от «вялой», в которой господствуют предметы, находящиеся справа. Но начало находится всегда слева. Подобным же образом в западной живописи вектор располагается слева направо.
Я заметил, что древние японцы читали картины так же, как и мы, слева направо. Об этом свидетельствует живопись в монастыре Тамамуши-но-ягши. На небольшой панели изображены три сцены. Слева Сакьямуни снимает одежду на небольшой платформе. Затем справа изображается, как он прыгает в тигровую нору. И последняя сцена справа показывает, как тигрица и ее голодные щенки поедают тело Сакьямуни, который приносит тиграм в жертву свою жизнь.
Создавая фигуру из глины, скульптор лепит голову, нос, грудь и помещает их на торсе. Эти же элементы создает и резчик, который высвобождает их из материала. Лучшие скульптуры создаются с применением этих обоих методов.
Я был удивлен, узнав, что ирис выращивают в садах Саппаро как медицинскую растение. Мне сказали, что японские девушки кладут ирис в ванную, потому что это растение помогает увеличить грудь. Некоторые для этой цели кладут и длинные листья.
Книги были предметом поклонения, обладали магической силой. Даже в недалеком прошлом отцы учили своих детей подносить книгу ко лбу, прежде чем открыть ее. Обладание книгами считалось сокровищем и имели целебные свойства, а библиотеки были хранилищами священной силы. После Второй мировой войны началась новая эра, почитание книг сменилось «библиотечным обслуживанием».
Когда я был молод, я много ночей находился под пыткой ужасной истории, которую я прочитал в Германии в книге «Студенты в Оксфорде». В этом рассказе сумасшедший профессор, выведенный из себя тем, что студенты бросали о стенку свои ботинки, выследил их и убил. Очень часто по ночам я звал свою мать, чтобы она успокоила меня. Почему именно этот рассказ среди множества других рассказов об ужасах я читал в это время? Я вырос, стал профессором, который никому не угрожает убийством, разве что моим шумным соседям.
Я обнаружил дату, когда я впервые столкнулся с симптомами быстрого упадка восприятия. Каждую среду я слушал в доме моего приятеля хорошую камерную музыку — Бартока, Беховена, Гайдна. Публика, которая собиралась в этот день, состояла примерно из 20 человек. Это были студенты, пожилые женщины, американцы, европейцы. Когда начиналась играть, половина слушателей вставали, брали книги или журналы с полки и в течение всего вечера занимались чтением. Это делало концерт похожим на приемную зубного врача. Так музыка отдаляется от нас. Это было не слушание, а лишь посещение комнаты с приятным звучанием. Мой приятель назвал это «музыка как обои».