В паре с "Сотым"

Во второй половине августа наши части продолжали наступление и, продвигаясь вперед, освобождали Донбасс. 16-й гвардейский истребительный авиаполк получил задачу прикрывать боевые порядки кавалерийского корпуса генерала Кириченко, который вместе с нашими танковыми частями вел наступательные действия. 23 августа, примерно в 5 часов 20 минут утра, шестерка истребителей, ведомая Покрышкиным, взлетела с аэродрома. Боевой порядок состоял из ударной группы и пары прикрытия. Строй - левый пеленг, близкий к фронту с превышением пары прикрытия над ударной группой 300-400 метров.

Стояла тихая, безоблачная погода. Солнце только что поднялось над горизонтом и залило мягкими, теплыми лучами пробуждающуюся ото сна землю, кое-где еще затянутую легкой дымкой.

Вот уже и фронт под нами. Высота - 4000 метров. Передний край хорошо просматривается. Большой выступ линии фронта в сторону противника - весь в огне.

Я думаю о том, что вот так горит земля, горят наши города и села, леса и поля.

Слышу, как командир запрашивает по радио станцию наведения о воздушной обстановке. Ответа почему-то нет. Потом вдруг знакомый голос предупреждает нас:

- Внимательно следите за воздухом. Я - "сотка"... Это Покрышкин. Мы подчиняемся приказу - усиливаем наблюдение. И тотчас же в наушниках послышался доклад ведущего второй пары нашей четверки Виктора Жердева:

- "Сотка" - я - "двадцать первый". Курсом сто двадцать вижу на горизонте группу самолетов.

- Я - "сотка". Вижу. Внимание: поворот влево!

Выполнив команду, наша группа со снижением идет на сближение с самолетами, идущими к линии фронта.

Сомнений нет: противник. Оценив обстановку, Покрышкин принял решение атаковать врага еще до линии фронта, расстроить боевой порядок бомбардировщиков и сорвать их намерение нанести удар по нашим войскам.

Скорость растет, быстро сближаемся. Уже различаем силуэты вражеских машин: девятка Ю-88 под прикрытием шести "мессершмиттов". За ней следует такая же группа. Значит, где-то должны быть и патрулирующие истребители прикрытия врага.

Противник заметил нас и начал выполнять контрманевр, обеспечивая возможность своим стрелкам вести прицельный массированный огонь с турельных установок.

- Я - "сотка". Паре Труда прикрывать. Мы атакуем, - скомандовал Александр Иванович. И мы четверкой пошли в атаку на бомбардировщиков.

В тот же миг вижу, что на нас устремилась четверка "мессеров". Фашисты заметили, что наперерез им идет пара Труда, тут же изменили курс и с набором высоты пошли туда, где, казалось, легче одержать победу.

Выполнив небольшой маневр, мы заходим "юнкерсам" в хвост. Фашистские стрелки открыли яростный огонь, но трассы прошли мимо.

Я иду в правом пеленге пары и вижу, как запылал один из "юнкерсов", и тут же из его люков посыпались бомбы на свои же войска.

Расстояние быстро сокращается. Покрышкин учил нас открывать огонь с самой короткой дистанции, чтобы сразить врага наверняка.

Вдруг что-то промелькнуло, и слева от меня я заметил полоску черного дыма. Накренил истребитель - и увидел, что к машине командира устремился "мессершмитт". Его камуфлированное тощее тело хищно устремилось в атаку. Там - фашист. Сейчас он, зло прищурившись, впился взглядом в "сетку". А в ней мой командир, сосредоточивший сейчас все свое внимание на прицеле, в который уже вписывался тяжело груженный "Юнкерс-88".

Александр Иванович знал, что хвост его истребителя надежно прикрыт - он надеялся на меня, верил, что какой бы сложной ни была обстановка, я его не подведу. В этом он уже не раз убеждался.

А теперь?.. В первое мгновение я даже не поверил своим глазам, но тут же представил себе, что пройдет еще секунда - две и...

"Нет, сам погибну, но командира должен спасти!" - решил я и бросил истребитель на врага.

Огромная тяжесть перегрузки навалились на меня, в глазах потемнело. И тут же неожиданно почувствовал резкий удар. Ручка управления вырвалась из туго сжатой ладони, самолет вздрогнул, стал с правым креном стремительно переворачиваться на спину. Я поймал ручку, с трудом вывел машину в горизонтальное положение. В центроплане зияла пробоина, уже разгоралось желто-красное пламя, за самолетом тянулась сероватая струйка дыма.

Нет, о себе я не думал. Мозг сверлила мысль: "Командир в опасности!..."

Успел вовремя. Моя машина выросла перед "мессером", и в тот же миг очередью, предназначавшейся "сотке", гитлеровский летчик прошил мой истребитель. Самолет горел, но жил. Мотор работал без перебоев. С левым креном я ухожу домой, пытаясь скольжением сбить пламя. Тщетно. Бросил взгляд на приборную доску: все показания пока нормальны. Запоминаю время: 6 часов 10 минут.

Все труднее управлять машиной. Радиосвязь прекратилась. По моим подсчетам, до линии фронта - километров двадцать. Тяну на свою территорию. В кабине еще ни дыма, ни огня нет, и я снимаю кислородную маску. Осмотрелся. Вижу, как сзади левым разворотом на меня заходят два "мессера": значит, решили добить.

Обстановка складывается сложная. Горящий самолет плохо управляем.