В пасти Дракона

С этих пор начались непрерывные, хотя и незначительные стычки с боксёрами. Впереди освободительного отряда высылались небольшие партии для рекогносцировок. По случайности или нет, или партии всегда выделялись из русского отряда. Они шли на несколько миль впереди. Довольно большие партии боксёров, теперь уже вооружённых, то и дело появлялись перед ними, но нападать на русских не осмеливались. Если же они решались на подобную дерзость, то достаточно было одного только могучего «ура!», чтобы заставить их удирать без оглядки куда глаза глядят...

Неизвестно, что было бы, если бы впереди отряда шли не маши солдаты, а какие-нибудь другие... Вряд ли бы им так легко удалось заставить боксёров показывать тыл...

Но как бы то ни было, враги постоянно давали знать отряду, что они близко и бодрствуют. Зарево пожаров по обеим сторонам горизонта постоянно показывало, что китайцы не дремлют...

Однако во всех этих стычках до сих пор ничего серьёзного не было... Освободительный отряд продвигался вперёд, хотя и очень медленно.

Теперь европейцам приходилось страдать не на шутку. Днём стояла невыносимая жара. Солнце так и палило почти отвесными лучами. Люди изнемогали от жажды, а утолять её было нечем: воды хватало только на удовлетворение самых насущных потребностей, провиант тоже истощался, положение становилось критическим.

Всё-таки кое-как продвигались вперёд. К четвёртому июня отрядом пройдены были версты четыре.

— Всё ближе к Пекину! — слышались разговоры в кучках солдат.

— Чего там дорогу-то чинить! Эти тридцать вёрст давно бы и пешком прошли. Только время теряем даром...

— Прошли бы! Так нас и пустили бы!

— А то как же! Ведь до сих пор препятствий не было. Скомандовали, так и пошли бы. А если бы стали не пускать — на штыках пробились бы. Небось пропустили бы... за милую душу!

В самом деле, вместо того, чтобы с решительной смелостью кинуться на китайцев, ошеломить их неожиданностью удара, заставить расступиться, Сеймур топтался с отрядом на месте, чинил путь и всё это в то время, когда освободители были менее чем на полдня пешего хода от своей цели.

А все признаки указывали на то, что решительное движение непременно увенчалось бы полным успехом.

Из Пекина несколько раз приходили к Сеймуру от послов вести. Письма с ними доставлялись в отряд с китайцами-перебежчиками. Сперва получены были уведомления о том, что столицу защищает прекрасно организованная армия, которая готова оказать европейцам упорное сопротивление; потом указывались слабые пункты, приступ которых мог бы быть удачен, и, наконец, было получено известие, что чем ближе подходил отряд к столице, тем всё более пугались его приближения правители Китая, и испуг этот был так велик, что императрица Тце-Хси и весь двор собирались даже бежать из Пекина.

Казалось бы, и раздумывать тут было нечего. Следовало бросить поезда и рискнуть пойти вперёд, но Сеймур оставался на месте. После всех совершенных им глупостей он не решался на шаг, который, если бы в крайнем случае и не удался, всё-таки покрыл бы его имя славой.

В ночь на четвёртое июня, в ту самую ночь, когда, по сведениям из Пекина, был назначен отъезд двора из столицы, русский разведочный отряд возвращался к главным силам из рекогносцировки. Были моряки с «Наварина» и «Корнилова». Шли они назад с важными известиями. Им довелось узнать, что от Пекина идёт на освободительный отряд десятитысячный китайский корпус и на этот раз уже правительственных войск. Это известие было чрезвычайно важно. Оно показывало, что правительство Китая решилось дать европейцам отпор. Положение, таким образом, весьма осложнялось.

Русские подходили тихо. В темноте они увидели, что у паровозов шевелятся люди. Остановились и прислушались. Ветер донёс обрывки слов.

— Да это наши там! — пронеслось по отряду.

Ошибки не было, доносился русский говор. Подошли. Действительно, у паровозов были русские Моряки, наливали котлы водой. Не успели, однако, подойти, как с того места, где были англичане, грянул залп, и в русских ударил свинцовый дождь.

— Это что такое? Не стреляйте! Свои! — закричали русские офицеры.

Но их не расслышали, или не захотели слышать. Новый залп!.. В небольшом русском отряде семеро матросов тихо опустились на землю. Послышались хрипение умирающих, стон раненых. По рядам остальных пронёсся сдержанный ропот, в котором так и слышался гнев.

— Своих бьют! — закричали солдаты, беря без команды ружья наперевес.

— Смирно! — раздалась команда офицера, и раздалась она вовремя.

По команде вооружённый взвод отошёл в сторону. Моряки иначе бросились бы в штыки на невидимого в темноте неожиданного врага.

Между тем в отряде поднялась суматоха. Барабаны били тревогу, слышалась команда «к оружию!». Догадались наконец осветить местность электрическими фонарями. Тогда ошибка разъяснилась. Англичане объяснили, что они приняли подходивший отряд за китайцев.