В пасти Дракона

А о том, чтобы это не случилось, позаботились европейские инженеры. Шесть фортов, из которых каждый сильнейшая крепость, устроены по обоим берегам Пей-хо. Четыре из них на южном берегу, два на северном. Все они сооружены из белой глины, обнесены валами в 1—4 сажени высоты, с настолько крутыми откосами, что взобраться на них можно, только произведя предварительно обвалы. Вокруг валов глубокие, полные воды рвы. Все форты вооружены пушками. Китайское правительство своими заказами дало много барыша Круп ну, и его завод постарался доставить орудия, вполне совершенные, новейших образцов. Китайцы же не поскупились, и на некоторых из фортов Таку было до 30 орудий, не считая уже тех, которые по своему типу устарели для нашего времени. В свою очередь, инженеры укрыли орудия в каземате, так что они все были в безопасности от артиллерийского огня атакующего флота.

Китайцы недаром были уверены в полной неприступности Таку. Тому, кто захотел бы овладеть им вооружённой силой, нужно было взять сразу все форты, а не один какой-нибудь из них. Таким образом, для овладения крепостью приходилось произвести одновременно шесть отдельных штурмов, а на это вряд ли у кого-либо из главнокомандующих хватило бы энергии.

Что такое эта крепость, лучше всего доказывается тем, что европейцы трижды уже — в 1858, 1859, 1860 годах — штурмовали её и только в последний раз смогли её взять. А тогда к Таку ещё не приложили свои познания лучшие из военных инженеров Германии.

И вот об этой неприступной крепости 2-го июня шёл спор среди адмиралов: английского, германского, русского, французского, японского и командиров судов других наций, стоявших на якоре в Печилийском заливе в нескольких верстах от устья Пей-хо. Проходил решительный совет, собранный на борту русского крейсера «Россия», под председательством русского адмирала Гильтебрандта.

Краснощёкий Брисс, заместивший Сеймура, сухощавый живой француз Куржоль, важный Бендеман, германский адмирал, величаво спокойный Яков Аполлонович Гильтебрандт, явившийся сюда по распоряжению начальника Квантунской области Алексеева, все заняты были решением чрезвычайно трудного вопроса, едва ли когда выпадавшего на долю даже самого высокого чина моря ков.

До сих пор не было в истории всех времён примера, чтобы вопрос об открытии военных действий решался кем-либо, кроме правительств заинтересованных государств. Это право всегда и везде принадлежало и принадлежит одной только высшей власти, и присвоившие его себе отдельные личности признавались или сумасшедшими, или пиратами, но теперь всякая медлительность казалась собравшимся начальникам эскадр прямо пагубной, и они обсуждали ни более ни менее вопрос об ультиматуме, который было предположено отправить к коменданту Таку.

Этого, по их мнению, требовало общее положение дел. Вся огромная страна была охвачена народным движением против европейцев. В разных местах шайки боксёров производили уже неистовства над своими соотечественниками-христианами, причём пострадали уже двое европейских миссионеров.

Регулярные китайские войска явились и заняли Таку; ожидалось, что за ними придут и остальные, так что весь путь до Пекина будет преграждён, и туда придётся пробиваться не иначе как силой. О Сеймуре, отправившемся в Пекин, не было ни слуха ни духа. Дошёл ли он со своим отрядом или застрял на пути, живы ли десанты или перебиты — ничего не было известно. Об участи послов и европейских обитателей Пекина приходили ужаснейшие вести. Сообщали перебежчики-китайцы, что все европейцы в Пекине перебиты, что их перед смертью ещё живых одних варили в котлах, других поджаривали, что дамы, оставшиеся в Пекине, подверглись невозможным насилиям. Создались уже легенды о «кровавой пекинской бане». Английские газеты, печатали их на своих столбцах, выдавая за страшную уже свершившуюся действительность. После этого уверениям китайских посланников в Европе и высших сановников в провинциях, что все европейцы живы, здоровы, невредимы, перестали верить. Оставалось не рассуждать, а действовать.

Кому же иному, как не представителю России, было показать пример решительности?..