В пасти Джарлака

Кстати, а что петь-то? Я пока так и не придумал, с чего начать. Полагаю, такие бессмертные хиты, как «Yesterday» и «Stairway to Heaven», стоит отложить до следующих раундов, а пока исполнить что-нибудь попроще. Но тут мимо меня пролетело яйцо, и я решил сразу взять быка за рога. Слабаю настоящий хит!

Васян хоть и назвался конферансье, но, увидев в руках публики всевозможные испорченные продукты, готовые полететь в сторону сцены, снял с себя обязанности. Придется объявлять песню самому.

— «Hotel California»! — провозгласил я и пробежался по струнам.

Потом запел.

Я старался выжимать из голоса все, на что способен. Другого шанса ведь может и не быть!

Народ притих, вслушиваясь в незнакомую музыку. Гнилыми помидорами и прочим дерьмом в меня уже не кидали. Со стороны второго помоста, где были привязаны друзья, раздались ликующие крики. Аплодировать они не могли — руки им никто не развязал, но орали во всю глотку. Их поддержка была мне нужна как воздух.

Я оглядел толпу и увидел Элеондила. Он в сторону сцены демонстративно не смотрел. Еще бы, разве найдется кто-нибудь способный бросить вызов такому блистательному вокалисту! Не могу сказать, что его невнимание меня огорчило. Хотя я понимал — все равно рано или поздно увидит. Увидит и узнает. И тогда придется уворачиваться не от вилков капусты, а от стрел! Я нутром чувствовал, что Элеондил вот-вот бросит взгляд на сцену.

Так и случилось. Только мне начали серьезно аплодировать, как любопытство в эльфе взяло верх над гордостью и он повернул свой лик к помосту.

Наши глаза встретились. Сначала он вытаращился, а потом слегка позеленел. Дернулся за луком, натянул тетиву. Я взмок от пота и начал молиться. Острый наконечник смотрел прямо мне в горло. А на сцене и спрятаться-то негде!

Я продолжал петь, хоть голос стал предательски подрагивать.

Секунду Элеондил сверлил меня взглядом. Потом коварно улыбнулся. Понял, гад, что я в панике, и наслаждается моим страхом!

Почему Элеондил меня до сих пор не продырявил, я прочитал в его глазах. Эльф не мог допустить, чтобы кто-то попытался посягнуть на его победу. Но победить он должен только в честном соревновании. Иначе это будет ударом по самолюбию.

В том, что победит, Элеондил нисколько не сомневался. А я от него никуда не денусь. Уже догадываюсь, какое желание он загадает!

Все эти мысли метались у меня в голове, а сам я продолжал петь!

Все. Допел! Сошел на дрожащих ногах со сцены. Под аплодисменты! Хоть и не такие бурные, как после выступления фаворита, но все же.

Васян похлопал меня по плечу:

— Отлично, Петруха! Мы их сделаем!

— Слушай, а где эта Калифорния? — спросил Балус. Судя по голосу, он помаленьку начинал верить, что я смогу выиграть состязание.

— Калифорния — далеко, — сказал Васян. — А победа — близко!

* * *

Турнир близился к концу. Остались только мы с Элеондилом. Последние раунды мы пели по очереди, а толпа поддерживала нас обоих в равной степени. Мой репертуар почти иссяк. Из знаменитых песен у меня в рукаве осталась только «Yesterday».

На суд слушателя уже были вынесены: «Stairway to Heaven», «Dust in the Wind», «Besame mucho», «Shape of my Heart», «Wonderful life», «Pretty woman» и знаменитое турецкое рондо Моцарта, которое я успел переложить для мандолины, пока Элеондил исполнял какую-то балладу. «Турецкий марш» я, естественно, не пел, а просто сыграл, сорвав бурные аплодисменты, сопровождаемые восторженными воплями. Наших композиторов я тоже не обделил и слабал: «Подмосковные вечера», «Дороги», «Очи черные».

Современные хиты я не исполнял намеренно. Они еще не испытаны временем.

После каждой песни заботливый капитан (уже окончательно уверовавший в мою победу) давал мне хлебнуть воды или вина. Без этого я бы просто-напросто охрип. Теперь я понял, что чувствуют звезды, отпевшие трехчасовой концерт без «фанеры».

Народ визжал от восторга. А когда я исполнил «Yesterday», рукоплескания и крики не смолкали минут десять.

Элеондил стоял белый от ярости, руки дрожали и то и дело тянулись к луку. Я понял, что победил.

Но толпа не отпускала меня со сцены. Они требовали, чтобы я исполнил что-нибудь на бис. Как назло, мой репертуар закончился. Что же делать?

И тут я вспомнил про самый бессмертный хит всех времен и народов! Любой, кто впервые берет в руки гитару, независимо — во дворе или в музыкальной школе, через несколько дней уже умеет играть первые такты этой великой песни. Грех не сыграть напоследок дипперпловскую «Smoke on the Water»!

Я быстро перестроил мандолину чуть пониже и вдарил по струнам. Да уж, с электрогитарой ей не сравниться, но хит на то и хит — он звучит на любом инструменте.

Народ притих.

Я сыграл только вступление, даже до куплета не дошел.

Меня прервали.

Верховный инквизитор епископ Гафтон вскочил с кресла и, брызгая слюной, заорал:

— Адская музыка! Она не угодна Богу! В этих нотах протест, нашептанный Нечистым!

Над площадью повисла тишина.

Нет, ну надо было мне ее сыграть! От злости я чуть не сломал мандолину. Что теперь будет? Судя по перекошенному лицу Гафтона, победы мне не видать!