В паутине чужих миров

Так же, как и мы, стоящие перед нами воины обнаружили убитого мальчика и, объятые гневом, в едином порыве, после недолгого преследования, догнали отряд хаоле. Полинезийцы, может, имели шанс внезапной атакой смять белых людей, но, к сожалению, их появления уже ждали. Столкновение произошло на довольно открытом участке. Едва полинезийцы показались из-за деревьев, как их встретил ружейный залп. Двое воинов были убиты на месте, ещё двое ранены, а все уцелевшие рассеяны. Ни один из нападавших не успел добраться до противника, и причинить ему какой-либо вред.

Глаза Макоа заблестели то ли от слёз, то ли от гнева. Он весь вытянулся и подобрался, как-то в один миг подрос, готовый действовать. Месть звала его за собой, он жаждал увидеть смерть тех, кто совершил страшное преступление. Я желал того же самого.

– Ты готов убивать, Макоа, я вижу, – я взял его за руку. – Скажи мне, успеют ли хаоле достичь Священной горы до темноты?

– До темноты? Теперь уже нет!

– Макоа, послушай меня. Нужно дождаться наступления ночи. Когда станет темно, мы нанесём удар наверняка. Нас слишком мало, к тому же боги обещали помочь нам, когда наступит ночь.

Макоа, глядя на меня, долго боролся с собой. Импульсивная натура призывала полинезийца действовать, в то время как разум пытался прислушаться к моим словам.

– Хорошо, Оеха, – наконец сказал он, – но с наступлением темноты мы убьём их всех.

– Так и будет, Макоа, – кивнул я головой. « Убьём хаоле, но чем?» – подумал я. Я давно нахожусь среди людей Макоа, но ни у кого не видел ни одного ружья. Опять же, почему полинезийцы не смазали наконечники стрел ядом, как я подсказывал поступить Макоа при нашей первой встрече? Наверное, местное понятие военной чести не позволило. А зачем воины бросились в лобовую атаку? Могли ведь даже при помощи примитивных луков порядочно потрепать белых солдат, нанося внезапные удары и тут же скрываясь от ответного огня. Мне, искушённому опытному кабинетному стратегу из двадцать первого века, была совершенно непонятна военная тактика полинезийцев. Но я промолчал. Не тот момент, чтобы лезть с нравоучениями и вопросами.

– Убьём их всех, Оеха, – решительно произнёс Макоа, – убьём, как только наступит ночь.

***

Макоа собрал всех своих людей в одном месте. Больше он никого не посылал тревожить хаоле. Мы и так, выполняя указание Вхиро и Миру, потеряли три драгоценные жизни. Три человеческих жизни! Ради чего? Ну, дошли бы хаоле до Священной горы, походили по ней во главе со своим священником, а потом вернулись назад. Что там может быть такого секретного, что могло бы стоить три человеческих жизни? Не знаю…

Я не мог смотреть на убитого мальчишку, сразу в голову лезли вопросы, вопросы, вопросы… Никогда раньше я не сталкивался с такой показной жестокостью, а ведь Макоа видел похожие сцены постоянно. Он смотрел изо дня в день на гибель своего мира и имел несчастье наблюдать вырождение своего народа. А мы, сидя у телевизоров в далёком будущем, радуемся тому, что немногие, чудом уцелевшие потомки Акульих людей, ходят в брюках и мирно развлекают туристов.

Макоа распорядился снять с дерева убитого мальчика и похоронить мученика. Голос полинезийца дрожал, когда он отдавал распоряжения. Я смотрел на старика и не мог узнать ставшего мне столь близким человека. Он едва мог контролировать себя.

Я подошёл к Макоа:

– Будь сильным, Макоа!

– Быть мужчиной очень тяжело, Оеха! – ответил мне мрачно полинезиец. – Мальчик был сиротой. У него никого не было, кроме меня. Последние дни он не отходил от меня ни на шаг. Я дышал его радостью и захлёбывался от его горя. Он верил мне, и он успел полюбить меня, а я его.

Все слова утешения как-то сами собой умерли внутри меня.

– А где твоя семья, Макоа?

– Семья? Умерли все, Оеха! Все! Кое-кого убили… Нас было много, а остался я один. Никчёмный старик. Даже смерть не хочет отвести меня в царство Миру… Последним умер мой любимый внук, Утреннее Солнышко. Он скончался у меня на руках от болезни, которую послали на нашу землю хаоле. Знаешь, что эта за болезнь? Она покрывает всё тело сыпью, а лицо волдырями. Стоит только подойти к больному – и уже болеешь ты. Все заболели, кроме меня, ведь я не нужен ни Миру, ни Вхиро.

Скорее всего, старик говорил об оспе.