В паутине чужих заклинаний

Вероятность стирания в моей голове чего-то нужного все так же была высока, пусть Карл утверждал, что стертое для меня неважно. Это тогда оно было неважно, а сейчас очень даже, просто жизненно необходимо. И если принять, что Штефан замешан в смерти Вернер, то ему очень удобно было стереть не просто кусок диалога, а тот, что был для него опасен. Я представила, как он втайне от меня лазил по моей голове, и меня затошнило от отвращения. Нет, не зря ментальную магию запрещено использовать…

– Понимаешь, Линди, – вздохнул Дитрих, – сегодня я разговаривал с инорой, которая сейчас вместо Вернер на кафедре, так она сказала, что Вернер как-то в сердцах бросила, что некий инор ей уже надоел своими просьбами продать. Причем не одну книгу, а все, что у нее были. И цену предлагал неплохую. Еще она сказала, что инор на хорошем счету у Совета и ей странна такая зацикленность.

– При мне она ничего такого не говорила, – повторила я. – Я бы запомнила. Я даже не знала, что у нее есть книги из этого списка. Более того, я даже не знала, что их можно хранить дома. Если бы она что-то такое сказала, я бы непременно запомнила и это уж точно не казалось бы мне неважным. А что еще говорила наставница про этого инора?

– Говорила, жалеет, что прислушалась к его словам. Но опять-таки, про это было сказано непонятно.

– То есть даже примерно, о ком речь, сказать нельзя?

– Вряд ли речь шла об Эггере, – поморщился Дитрих. – Если бы он столь настойчиво пытался у нее купить книги, то его утверждение, что он не встречался с Вернер, было бы легко опровергнуть. Более того, ему и смысла покупать не было – такими практиками он не занимался ни по работе, ни ради развлечения.

– Ты же говорил, что найденная у него книга представляла для него интерес?

– Да, пожалуй, из списка книг Вернер она единственная, что хоть-как-то могла его привлечь. Но она не является библиографической редкостью, при желании можно было достать и изучить, никого не убивая. Более того, поскольку Вернер – дама одинокая, Эггеры скорее всего унаследуют после нее все имущество.

– Если нет завещания…

– Пока не нашли.

Богиня, что за нелепая ситуация! Мы только что поженились, а я держу мужа в прихожей и разговариваю с ним о завещании, запрещенных книгах и убийстве, пусть даже это убийство напрямую меня касается и у меня осталась еще масса невыясненных вопросов. Но Дитрих же наверняка устал и голоден? Одними поцелуями сыт не будешь.

– Что тебе приготовить на ужин? – спросила я.

– Может, пойдем куда-нибудь? – предложил он.

Но было хорошо заметно, что идти ему никуда не хочется – очень уж усталым он выглядел. Нет уж, пусть посидит, отдохнет. А я его пока порасспрашиваю.

– Мне в удовольствие для тебя готовить, – ответила я. – Особенно если ты посидишь со мной на кухне.

– Посижу, – усмехнулся он, притянул меня к себе и поцеловал.

Появилось желание забыть про все и переместиться туда, где нашла место вторая подушка в свежей наволочке. Подушки нам сейчас не слишком нужны, но вот кровать будет в самый раз. Но Дитрих меня отпустил, и пришлось выполнять обещанное – идти готовить ему ужин.

В кухне он сразу заметил многострадальный фикус в новеньком горшочке, по которому сразу и щелкнул. Щелчок выдался резким и неожиданным, но фикус даже не вздрогнул – после сидения в нашем офисе ему уже ничего не страшно.

– Смотрю, не зря этот тип корешки отращивал. Удалось ему таки занять место в твоей квартире. Самое хорошее выбрал, солнечное…

– Так ты на подоконник и не претендовал, – заметила я. – Хочешь с ним поменяться?

– Ничего себе! – возмутился он. – Только поженились, а жена уже пытается заместить меня в постели всякими странными зелеными проходимцами, да еще и в горшках…

– Ты сам захотел на подоконник. Самое солнечное место как-никак, – поддела его я.

– Для меня самое солнечное место – рядом с тобой. С тобой я и на подоконник согласен переселяться.

– Мне кажется, там слишком мало места для двоих, – заметила я, с трудом сдерживая рвущийся смех, – давай уж оставим подоконник фикусу, а нам пусть будет кровать?

– Ладно, – легко согласился муж и уселся на табуретку. – Порезать что-нибудь?

Я выдала ему кусок мяса и милостиво разрешила мне помогать.

– Ты не веришь в виновность Штефана? – вернулась я к разговору об убийстве.

– Нет, мне кажется, его подставили.

Упоминание моего бывшего жениха привело Дитриха в плохое настроение, но это отразилось лишь на скорости нарезки мяса – разделывал он вырезку с таким видом, словно мстил ей за что-то.

– Зачем?

– Хороший вопрос, – пробурчал он. – Но ответа на него я не знаю. Уверен, он будет равносилен ответу на вопрос, кто.

– Странно как-то… Если инору Вернер убили, – попыталась рассуждать я вслух, – и сделали это из-за ее книг, то то, как велось расследование вначале, должно было убийцу удовлетворить. Не убили же ее, чтобы обвинить во всем Штефана? Слишком много времени прошло…

– Возможно, были уверены, что Сыск сам на него выйдет?