В паутине лжи

— Вы были со мной все время? — спросила я, смотря ей в спину. Какая же, наверное, тяжёлая работа — выхаживать больных и беспомощных. Такие люди, работающие на благо общества, достойны огромного уважения. Обернувшись, она блеснула взглядом глубоких карих глаз.

— Это моя работа, — пожала женщина плечами. — Тем более, не все время. Пару раз вас навещал Стефан. Сидел рядом с вами, держа за руку, пока вы бредили.

Ее глаза становились томными при произнесении его имени. Казалось, мы обе поражены одной и той же болезнью: безответной любовью к женатому мужчине, чьё время практически полностью посвящено работе. Возможно, она тоже понимала это, но тогда почему я не чувствовала в ее словах ни ревности, ни бессильной женской злобы?

— Очень жаль, что отвлекла его от работы, — попыталась я спровоцировать ее, заставить выдать себя, если она действительно была настроена враждебно ко мне.

— Не говорите ерунды, — снисходительно улыбнулась она и вернулась ко мне с исписанным листком. — Стефан всегда заботился о своих подчинённых, поэтому все здесь его любят, как родного отца. — Положив руку на мою холодную ладонь, она согрела ее, заставив вздрогнуть. — Я сейчас должна отлучиться, а вам оставлю это. Почитайте, здесь мои рекомендации касательно вашего дальнейшего лечения.

Оставив листок на тумбочке рядом с кроватью, женщина вышла из помещения, бесшумно закрыв за собой дверь.

Я осталась одна, все ещё сонная и едва отошедшая от болезни. Рядом с моей кроватью находилось еще несколько, слева от них — ширма, за которой, как мне подумалось, небольшая операционная или перевозочная. Творческий беспорядок царил на рабочем столе, несмотря на идеальную чистоту всего остального помещения. Две белые орхидеи цвели на подоконнике, несмотря на холодную зиму и ураганную погоду. «Похоже, эта женщина способна даже камень оживить, согреть и заставить цвести», — подумала я, подивившись силе ее характера. Взяв листок с прикроватной тумбы, я увидела красивый ровный почерк. В рекомендациях было написано пить побольше тёплой жидкости, хорошо есть и побольше отдыхать. Звучало, как издевательство, если честно.

Не успела я отложить листок в сторону, как медичка уже вернулась с двумя тарелками в руках.

— Принесла нам покушать, — она подсела ко мне и вручила ещё тёплую глубокую тарелку, внутри которой я обнаружила свежеприготовленную кашу, кусок серого хлеба и ложку. — Тебе надо хорошо кушать, так что пока не съешь все, из кровати не выпущу.

Вблизи ее тёмные волосы отливали каштаном, и даже строгая прическа не лишила их природного очарования. Черты лица были мягкими, приветливыми, такому человеку искренне хотелось открыть душу, не чувствуя подвоха. Израненные руки, в красных трещинах и мозолях говорили о том, что она тоже не жалеет себя на работе, и борьба ее не менее, а может, даже и более важна, чем моя.

— С радостью провела бы здесь ещё несколько недель, — пошутила я, стараясь не спеша поедать пресную, но невероятно вкусную после трехдневной голодовки кашу. — Жаль, не могу. Но твоя компания мне очень нравится.

— Ты тоже была ничего, — сказала она, махнув рукой. — Когда спала, так вообще. Идеальный компаньон.

Я хихикнула, оценив ее чувство юмора. В голове возникла мысль, заставившая ненадолго задуматься и перестать жевать. Я же оставила сверток, что вручила мне Аннет, в доме тех негодяев. Что же, надеюсь, их до сих пор держат здесь, а я потом свои вещи заберу. Жалко только пирожки пропадут… Надо отвлечься, а то грустить о еде, пережевывая кашу, — совсем странное занятие.

— Как тебя зовут, кстати? — спросила я, вспомнив, что мы не успели даже познакомиться.

— Жозефина. Но зови меня просто Жози.

— Адель. Приятно познакомиться.

— Теперь точно, — улыбнулась она, галантно откусывая кусочек хлеба. — При канцелярии работаешь?

Я кивнула, и тема исчерпала себя. Здесь обычно не говорят о работе, не обмениваются личной информацией. Все друг о друге знают только то, что дозволено, и ничего более.

— Стефан освободится примерно через полчаса, — как бы невзначай сказала Жози. — Не обижайся на прямоту, но надо бы тебе умыться и переодеться.

— Было бы во что, — сказала я, но не испытывала ни толики огорчения по этому поводу. Какая разница, в чем я пойду? Не на свидание же. Лишь бы чисто и опрятно.

— Как доешь, сходи за ширмой умойся, после чего возьмёшь мое платье. У нас вроде бы один размер. Все лучше, чем ходить в грязном.

— Ты чудесная женщина, знаешь об этом?

От моего искреннего комплимента Жози густо покраснела, спрятав глубокие карие глаза под длинными пушистыми ресницами. Молча доев, она стала терпеливо ждать, когда я закончу с кашей, и забрала мою посуду. Я проводила ее взглядом до рабочего стола, за который она уселась, погрузившись в бумаги. Кажется, комплимент выбил ее из равновесия, надо бы общаться немного холоднее.

— Если что-то нужно, только скажи, — бросила она мне через плечо, окунув перо в чернильницу, и принялась что-то ускоренно писать.