В паутине преступлений

– Дай пожрать! – глядя на жену осоловелыми и сумасшедшими глазами, потребовал Василий, тут же забыв о наркоманах.

– Сейчас кашу сварю, а потом пирог с яйцами и луком приготовлю, – снова поёжившись от безумного взгляда, сказала женщина. Противоречить тому в таком состоянии было небезопасно. Да и не желала она с утра вступать в конфликт с ним, портить себе воскресного настроения, не хотелось будить скандалом и сына-подростка. Пусть отоспится, отдохнёт парнишка, завтра ему рано вставать, ехать за 10 километров в соседнее село в школу. В селе, где жила Мария с семьёй, среднюю школу, сославшись на уменьшение обучающихся детей, районное начальство закрыло. Впрочем, разве только оно повинно в этом. Политика правительства в период злополучной перестройки оказалась вдруг повязанной с советами заокеанских консультантов, на деле злейших конкурентов, к кому так чутко прислушивалась наша «элита». А соперники, как известно, завсегда рады посоветовать то, что ослабляет противника не только экономически, но и в области науки и образования. Рекомендация экономить за счёт детей, больных и пенсионеров, которые не способны к протестам, пришлась представителям верхушки, занятым в тот момент своим обогащением, как нельзя кстати. Оптимизация, будь она неладна!

Василий тем временем полез в холодильник, достал оттуда яйца, которые она купила для выпечки. Уселся за стол.

– Может, щи поешь? – предложила жена, понимая, что после того как он хорошо приложится к еде – алкоголь стимулирует аппетит – яиц для выпечки не останется.

– Наливай! – распорядился хозяин дома, разбивая и проглатывая одно яйцо за другим. Жена, разогрев, налила в тарелку щей, поставила перед ним, подала хлеб, ложку. Тот, зачерпнув со дна гущу, увидел, что мяса нет, швырнул со всей силой тарелку на пол. – Жри это пойло сама, я что, свинья, недельные щи хлебать!

– Какие недельные? – возмутилась женщина, подбирая разлетевшиеся осколки от разбитой тарелки. – Только вчера вечером сварила. Я что ли виновата, что ты ночью всё мясо, словно жирный котяра, из кастрюли выловил?

– А ты кто такая? – Вася вдруг уставился на жену дикими, налитыми кровью глазами.

– У тебя белая горячка! – бросила Мария и, схватив половую тряпку, начала вытирать мокрый пол. – Жену собственную перестал узнавать.

– А, сучка, это ты! – Выпивоха вдруг схватил нож со стола и кинулся на неё. Та еле успела разогнуться и с расширенными от ужаса глазами со всей, невероятной, непонятно откуда взявшейся силой швырнула, оттолкнула его от себя. Не удержавшись на ногах на скользком от разлитых щей полу, Вася полетел и, сбивая на своём пути табуретки, стукнулся о край тумбочки, упал на пол.

Услышав грохот, на кухню вышел заспанный Коля. Мать, постаревшая вмиг, сгорбившись, сидела на табуретке, словно весь мир, рухнув, расплющил, уничтожил её.

– Мама, что случилось?

– Я убила твоего отца! – промолвила та вяло и апатично, но зрачки её небесно синих глаз были увеличены – она явно испытывала душевные страдания. – Звони в милицию!

Паренёк, побелев, сначала застыл от испуга, затем, опомнившись, завопил:

– Не надо в милицию! Может, обойдётся! Может, он жив!

– Нет, не обойдётся – он сразу умер! – опустив глаза к долу и ещё больше ссутулившись, промолвила та безнадёжно.

Мальчишка жалобно заскулил:

– Мама, а как же институт, если тебя посадят? Я никогда не стану геологом?

Мария Васильевна, подняв на сына тоскующие глаза, усадила рядом на табуретку, притянула его голову к себе, и оба зарыдали от испуга и жалости к убитому, но больше, пожалуй, из-за отчаяния за порушенные надежды. Женщина думала о неосуществимости мечты сына и о своей загубленной жизни. Так мало радости перепало ей, так хотелось получить хоть чуточку любви, ощутить рядом надёжное мужское плечо. Но один грех влечёт за собой другой. Грех прелюбодеяния – теперь вот убийство.

– Мама, как это случилось? – наконец, спросил Коля.

– Папа бросился с ножом на меня – я оттолкнула! – сникнув, мать вытерла кухонным полотенцем мокрые глаза, вздохнула печально. – Он упал, стукнулся о край тумбочки.

– Мама, ты не виновата, ты защищалась!

– Да. Но неизвестно, как на это посмотрит милиция – свидетелей-то не было. Вдруг решат, что я хотела избавиться от него…

И вот их обоих снова вызвали на допрос в милицию.

***

– А как вы догадались, что между нами что-то произошло? – завершив свою грустную историю, обратилась Куприянова с вопросом к Полякову – она побледнела, губы задрожали, ею снова овладел страх.

– Было проверено несколько версий убийства, Мария Васильевна. Там всё чисто. Остался закономерный вопрос: если не вы, то кто? Муж ваш был в нижнем белье и завёрнут в домашнее одеяло, значит, погиб он дома. – Георгий Михайлович, воззрившись на неё большими серыми глазами, добавил: – Я предположил было, что ваш сын чем-то проломил ему голову, чтобы успокоить его, пьяного и агрессивного.

– Нет, нет, он тут ни при чём! – воскликнула та.

– А чья идея завернуть тело в одеяло и утопить его?