В пекле огненной дуги

Во время Первой мировой войны начальник Памирского отряда открыл небольшие промышленные предприятия, на которых трудилось местное население. Пограничники проложили новые караванные пути, связавшие Памир с Ферганской областью, и дороги, соединившие между собой долины и кишлаки.

Параллельно развивалась и культурная жизнь памирцев. Так, в Хороге открылась русско-туземная школа, где таджики и киргизы изучали русский язык…

После образования СССР закреплению советской власти на Памире долгие годы мешали банды басмачей, которые поддерживались империалистическими державами. Местные феодалы и мусульманское духовенство ненавидели большевиков и стремились вернуть этот регион под своё влияние. Только после окончательного разгрома банд Ибрагим-бека в 1931 году на Памире стало относительно спокойно.

А 26-я отдельная Мургабская пограничная комендатура была сформирована в составе Среднеазиатского пограничного округа приказом НКВД СССР № 0041053 от 7 сентября 1939 года. В подчинение комендатуре были переданы 6 пограничных застав: «Музкол», «Кызыл-Рабад», «Тохтамыш», «Сасык-Куль», «Кара-Куль» и «Ранг-Куль». Общая протяжённость мургабского участка границы составила 707 километров. Всё это Семён знал наизусть и мог рассказать, даже если бы его неожиданно разбудили посреди ночи и спросили…

* * *

В этот раз не повезло – молоденьких таджичек в кишлаке так и не увидели. Возможно, их не выпускали из дому суровые мамаши, а может, сами не хотели показываться на глаза орлам-пограничникам. Так или иначе, но Семён был крепко раздосадован. Ещё бы…

Отряд перешёл по деревянному мосту через реку и разделился. Первое отделение во главе с политруком пошло на восток, вверх по Аличуру, а второе, возглавляемое Ларионовым, направилось к Южно-Аличурскому хребту. Там, среди нагромождений пятикилометровых вершин, протянувшихся вдоль границы на полторы сотни километров, находились удобные для прохода ущелья, через которые из соседнего Афганистана на советскую территорию время от времени просачивались караваны контрабандистов и вооружённые банды.

Отряд двигался как раз по одному из этих ущелий. Западнее располагалась застава Сасыккуль, перекрывавшая участок Памирского тракта и перевал Тагаркаты. Там банды пройти не могли, а вот восточнее имелись не перекрытые участки…

За Южно-Аличурским хребтом нёс свои холодные, хрустальные воды бурный и своенравный

Памир. Вытекая из озера Зоркуль на запад, через 118 километров он сливался с Вахандарьёй, образуя реку Пяндж, которая затем соединялась с великой среднеазиатской рекой Амударьёй, впадающей в Аральское море.

Семён страстно желал проехать верхом все эти места, чтобы увидеть своими глазами и Пяндж, и Амударью, и сам Арал. Чем дольше он пребывал на Памире, тем сильнее ощущал что-то похожее на влюблённость в этот край. Но всё же он не хотел бы остаться здесь навсегда – тоска по родной курской земле в его душе преобладала над очарованием Памира.

Ущелье постепенно сужалось, а потом и вовсе превратилось в самый настоящий каменный коридор, по дну которого текла бойкая речушка. Проехать дальше можно было только по скотопрогонной тропе, идущей вдоль правого берега. Такими тропами часто пользовались скотокрады и контрабандисты.

Вскоре берег слился со склоном ущелья в непроходимую отвесную стену. И всё же тропа продолжилась – только теперь в виде овринга. Семёну уже доводилось ходить по такой искусственной конструкции, представлявшей собой прикреплённый к скале узкий мостик, сооружённый из жердей, брёвен и ветвей, засыпанных сверху плоскими камнями и землёй. Овринг казался хрупким и ненадёжным, но на деле был вполне прочным и мог выдерживать даже всадника. В некоторых районах Памира такие искусственные тропы были единственными дорогами, соединяющими горные кишлаки между собой. Естественно, контрабандисты и бандиты тоже пользовались этими путями.

– Спешиваемся и идём с предельной осторожностью, – подал команду Ларионов и, спрыгнув с коня, первым уверенно ступил на овринг, показывая пример подчинённым.

Семён тоже спрыгнул с седла и проверил, надёжно ли привязаны грузы.

– Ну что, Зубрёнок, придётся идти. – Он погладил коня по шее. – Ты, главное, не бойся и доверься мне. Всё будет хорошо.

Семён любил разговаривать с Зубром, и хотя тот, конечно, не отвечал, но, казалось, прислушивается к человеческой речи и, вроде бы, даже что-то понимает.

После взводного на овринг ступил со своей рыжей Кометой Степан Мухин, на груди которого висел пулемёт Дегтярёва ДП-27[16]. Следующим пошёл киргиз Бакыт Джунабаев, ведя под узду каурого Камыша, а за ним – остальные. Семён оказался примерно в середине этой живой цепочки, а замыкал её Григорий Шевчук, вооружённый ППД[17] с барабанным магазином на 71 патрон.

Перед самым оврингом конь сначала заупрямился, замотал головой и зафыркал, косясь на хозяина карим глазом, но затем-таки доверился человеку и шагнул вслед за ним на рукотворную тропу.

– Ну, ну, Зубрёнок, не волнуйся, пойдём, – успокаивал коня Семён, продвигаясь вперёд осторожным шагом.