В Петербург со своими бандитами (Лекарство от хандры, Нас разбудят не ангелы)

К тому времени как я открыла этот неприятный закон, выбор передо мной, слава Богу, уже не стоял. Интуитивно я уже нашла для себя оптимальное соотношение между двумя столь ценимыми мною качествами. Весь свет, включая самых близких родственников, имеет полное право считать меня бесчувственной и неприступной: не женщина, а каменная стена. Но нашлись несколько человек, ухитрившихся взять мою крепость без боя, незаметно для меня самой. От этих ниндзя у меня нет заслонов. Ради них я готова поступиться любыми принципами. Их всего пятеро - обожаемая тетка и четверо друзей, - и перед любым из них я практически беззащитна. Только у них и есть возможность причинить мне серьезный моральный ущерб.

Разумеется, они стараются этой возможностью не пользоваться, но иногда... Впрочем, что говорить! Каждый знает, как иной раз трудно удержаться, чтобы не пнуть самого дорогого человека в самое уязвимое место.

Вот в таких случаях я и прибегаю к своему лекарству. На мое счастье, исцеляет оно быстро, надежно и не имеет побочных действий. Правда, подходит не всем. И все же попробуйте: если навалились скопом хандра, меланхолия и ощущение безысходности, если мелькает порой мысль, не покончить ли со всем разом и навсегда, садитесь в поезд и поезжайте в Питер.

* * *

Питер... Само звучание этого слова рождает приятное головокружение и невесомость. "Да не будет дано умереть мне вдали от тебя", - повторила бы я вслед за поэтом, если бы не знала, что Господь не услышал его молитву. Один вздох в этом раю, один взгляд на низкое небо с быстрыми серыми перьями облаков, на тяжелую воду рек и каналов, один шаг по булыжнику мостовых действуют на меня сильнее самых лучших антидепрессантов. Мне становится легче уже в вагоне поезда, бегущего на северо-запад, и даже раньше - на перроне Ленинградского вокзала, нет, еще раньше - на подходе к кассам.

Я никогда не покупаю билеты в Питер заранее. Если прийти минут за пятнадцать до отхода поезда, есть большая вероятность, что вам достанется пустое купе, а если повезет, то и целый вагон. На сей раз уединение было мне особенно необходимо. Мысль о праздной болтовне с назойливыми попутчиками казалась нестерпимой. Ничто так не способствует мизантропии, как тесное соседство с тебе подобными в минуты душевных невзгод. Я заранее прониклась ненавистью к тем безответственным личностям, которым придет в голову брать билет в последний момент, - именно им я, скорее всего, вынуждена буду говорить бессмысленные "здравствуйте", "разрешите" и "благодарю вас". Хорошо, если этим все и ограничится, а то еще начнут излагать историю своей жизни или, не дай бог, полезут в душу.

Я увидела их сразу, едва вошла в кассовый зал. Они стояли у окошка единственной кассы, где продаются билеты на поезда, отходящие в течение суток, и о чем-то совещались. Высокий вальяжный шатен с большим гладким розовым лицом и худощавый рябой брюнет с неуловимо быстрыми, но плавными кошачьими движениями.

Пытаясь совладать с неприязнью, я отошла в сторонку, к расписанию, и принялась уговаривать себя, что эта парочка собирается взять билеты на какой-нибудь другой поезд. "Вряд ли они поедут моим, - мысленно баюкала я собственную злость. - До отправления семнадцать минут, времени на дебаты почти не осталось, а они вон как разошлись".

Страсти у кассы действительно разгорались. Брюнет, правда, еще сохранял невозмутимость, но было видно, что это дается ему нелегко. Зато шатен кипятился вовсю. Розовый цвет лица густел на глазах, на лбу проступили капельки пота. Судя по всему, разговор был конфиденциальным, поскольку голос ни один из них не повышал, но возбужденное шипение гладколицего достигало даже моего укромного уголка, хотя слов было не разобрать.

Я посмотрела на часы и решила, что могу ждать не больше пяти минут, иначе рискую опоздать. Собственно говоря, мне никто не мешал подойти к окошку кассы сразу: спорящая парочка хотя и стояла в двух шагах, но непосредственно к кассирше не обращалась. Но уж больно не хотелось приближаться к эпицентру чужой эмоциональной бури, да и вообще обращать на себя внимание. Может быть, меня насторожило поведение брюнета, который исподволь нет-нет да и оглядывал полупустой зал. Делал это он очень ловко и ненавязчиво, я бы и не заметила, если бы он не водил глазами из стороны в сторону, по крайней мере, раз в минуту. Весьма странно, особенно если принять во внимание напряженность дискуссии.