В пламени холодной войны. Судьба агента

Хотя, с другой стороны, разведка не должна строиться на вере или интуиции. Это не религиозная организация. Необходимо добыть аргументы. Именно такая задача и стояла теперь перед Веннерстремом. Его положение делало это несложным: выручала масса знакомств в Пентагоне. Кроме того, Стиг научился ориентироваться в лабиринте тайн, «как в собственном кармане». Если бы планировался такой большой формат действий, то повсюду кипела бы напряженная, если не сказать – лихорадочная работа. И она сильно отличалась бы от повседневной рутины, которую он всюду наблюдал.

Посещение Пентагона, впрочем, и так входило в его планы. Накопились неотложные дела, встречи на различных уровнях – от самых важных до брошенных на ходу приглашений: «Загляни как-нибудь ко мне в офис!»

Привычно просмотрев деловую почту, Веннерстрем не мешкая отправился в Пентагон. Проходя через проходную, он радостно поприветствовал женщину-вахтера, которая давно уже была надежным «справочником» по любой информации в этом необъятном лабиринте. Дорогой перебрал всех в звании от полковника и выше, отбирая каждого, кто хоть как-то мог быть задействован в планировании операции. С ними следовало увидеться в первую очередь.

Если судить по малому количеству посыльных велосипедистов на лентах километровых коридоров, а также по переполненным закусочным и барам – не могло быть и речи ни о каком ажиотаже.

Не было ничего легче, сунув голову в приемную более или менее высокопоставленного лица, поинтересоваться о наличии у начальника времени, чтобы принять шведского коллегу-военного. С удивлением Стиг констатировал, что не нашлось никого, кто не смог бы сделать это сразу или, по крайней мере, через полчаса, пригласив на неизбежный кофе. Кофе без конца! Бедный визитер целую неделю удивлялся потом, что не испортил себе желудок. Слава Богу, он был прочным и закаленным в то время – с чем пришлось, к сожалению, распрощаться позже, во время длительного тюремного заключения.

Лишь с одним офицером увидеться не удалось, но это объяснялось тем, что он взял выходной и укатил в ближайший гольф-клуб. Впечатление было однозначным: редко приходилось наблюдать Пентагон таким спокойным и умиротворенным, как в тот день.

Веннерстрему казалось, что он никогда уже не сможет выбраться из умопомрачительных лабиринтов американской военщины. Вернувшись наконец к себе в офис, он увидел, что над городом нависло тяжелое облако, предвещавшее приближение непогоды. Некоторое время спустя, после ухода сотрудников, удалось полностью сконцентрироваться и приступить к составлению сообщения в Центр. В готовом варианте оно выглядело весьма убедительным: агент описал свои впечатления с педантичной точностью, детально указав всех, кого посетил, где находятся отделы, в которых они служат, и все-все-все, о чем говорилось. Теперь предстояло передать подготовленное донесение. Что и было сделано.

Тем временем разразился сильный шторм. Когда я выглянул наружу, стихия больше напомнила мне непогоду в Гренландии – не было никакого сходства с обычным Вашингтоном, расположенным на, той же уютной широте, что и Неаполь.

Сфотографировав донесение на специальную пленку, я сжег оригинал и смыл брошенный в унитаз пепел. После этого проделал то, что могло показаться странным: вложил пленку в обычную маленькую кассету, сделал такой же маленький пакетик и прикрепил к нему стальную проволоку. Верхнюю ее часть загнул в виде крючка и сложил все вместе в портфель.

Снег не был для меня проблемой. На моей машине стояли специальные зимние покрышки с наваренными шипами. Я пользовался ими для поездок в пригороды Вашингтона, на дачи и загородные виллы моих знакомых. Пробиться через снег было нетрудно, хуже обстояло дело с видимостью. Но все же я прибыл туда, куда хотел: к забору Рок Крик парка, неподалеку от моего дома.

Снежный буран закрутил меня, когда я вышел из автомобиля и побрел в темноту. Не знаю, как нашел забор, как направился вдоль него, чтобы буквально на ощупь определить первый столб, второй… затем, наконец, пятый. Столбы были вырублены из железных труб, открытых сверху, – туда я и опустил пакет. Он повис на железной проволоке, закрепленной крючком за край трубы…

После этого черепашьим шагом, преодолевая сопротивление ветра, я пробрался к телефонной будке. Набрал номер, послушал, сосчитал пять гудков вызова и положил трубку. Через десять секунд вновь набрал тот же номер, подождал три гудка и снова отключился. Это был условный сигнал: сообщение в тайнике и готово к изъятию.

Номер этот с 18.00 должен был контролировать Кувинов.

На следующее утро я сидел в офисе у радиоприемника, дожидаясь благоприятного сообщения, и гадал, послал ли Кувинов кого-нибудь в такую непогодь или решил подождать, пока шторм утихнет. Как выяснилось позже, он не сделал ни того, ни другого. Поехал сам. У него тоже были специальные покрышки. Пакет изъял час спустя и в тот же вечер телеграфировал в Центр.