В Plaz’e только девушки

« Душно…» Белов не мог заснуть. Он не любил все эти кондиционеры, евроокна – искусственный комфорт без звуков, без запахов, рай в целлофановом пакете. Белов встал, не зажигая света, подошел к окну. К стеклу, точно настырная шлюха, тесно прижалась ночь. Он открыл створки и машинально отодвинулся, впуская ее в комнату. И она вошла – черная, душная, жаркая, шумная. Комната наполнилась громом петард, буханьем дискотеки, смехом отдыхающих. Он принюхался, как пес, запах незнакомых пряных цветов и близкого океана дурманил голову. Следователь по особо важным делам Белов заслужил эту ночь. И этот остров в океане он заслужил. И отдых тоже.

КлавдЕя – верный друг черепашка подползла к нему, ткнулась в шлепанец.

– Пора спать, Клавдя, – погладил он ее по рельефной прохладной спинке, – завтра встанем пораньше – и к морю-океану. На твою историческую родину…

Утром его нашли в номере мертвым. Клавдеи рядом не было. Смерть следователя Белова была неожиданной и странной, как и дела, которые он вел. Но его гибель предстояло расследовать уже другим…»

«…Прощай, Белов. Служил ты недолго, но честно».

Еремей хлопнул рукой по последней странице. На бумаге отпечаталась кровь. Его кровь.

– А, блин… – поморщился он. Видно, поранил палец об осколок треснувшего стекла. Вытер руку гигиенической салфеткой.

В окно постучали. Это был гаишник.

– Не помешал? – кивнув на раскрытую книгу, язвительно осведомился он. – Вы, я вижу, зачитались? За рулем…

Еремей вышел, протянул ему свой pocket.

– Что это? – нахмурился инспектор.

– Моя новая книга. Дарю, – широко улыбнулся Еремей.

– Ничего себе! – по-детски наивно восхитился инспектор, глянув на обложку с фотографией Еремея. – Вы что же, сам Крутов?!

Еремей скромно поправил:

– Я, вообще-то, не Крутов. Я – Гребнев. Крутов – мой псевдоним.

Он протянул инспектору ксиву.

– Так я же все ваши книги собираю. Подсел прям, – распинался гаишник, – теперь похвастаю: к самому Крутову выезжал. Подпишите, пожалуйста.

– С удовольствием.

Еремей открыл книгу и размашисто расписался: «Гребнев, он же Егор Крутов, удачи!».

Увидел на странице отпечаток своего пальца, поморщился:

– Извините, испачкал слегка, – он показал пораненный палец.

– Так это… Прям дактилоскопия ваша, – еще пуще обрадовался инспектор.

Вслед за книгой Еремей протянул гаишнику права. Тот глянул, вернул ему документы и всем своим мощным телом повернулся к водителю «жигуленка». Тот стоял невдалеке, разговор их слышал, поэтому сник.

– Ну, что? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил «архангел», подходя к нему. – Нарушаем, значит? Совершаем обгон не по правилам?

Через полчаса все было закончено. Дальше предстояло получить справку для страховой компании, потом страховку. Вот не было печали…

«А может, зря я его убил?.. – уезжая с места происшествия, подумал Еремей про своего “важняка” Белова. – Мог бы еще пожить».

И, словно отвечая на его мысленный вопрос, глаз зацепился за рекламу какой-то жратвы: «Съел – и порядок». Еремей рассмеялся, решил: «Точно. Зажился Белов. Нельзя больше». Прочитав вовремя подвернувшуюся рекламу, почувствовал, что попал в орбиту информационного оракула – так он называл необъяснимую ситуацию, когда первое услышанное слово, вывеска, строка из песни дает ответ на самый насущный вопрос. Такой вопрос у него был – дальше-то что? Рискнуть или…

Он ехал, присматриваясь к вывескам: «БанкЪ», «Макдоналдс», «Аптека» – внятного прогноза пока не было. «Оракул» не торопился решать Еремину судьбу. Медлил «оракул». Вдруг в широком окне первого этажа мелькнул разухабистый слоган какой-то турфирмы: « Живешь однова – махни на Гоа!». Еремей усмехнулся: «Вот он – ответ». И припарковался у входа в турагентство.

Интересно, если с утра звонит следователь – это к чему? На моем определителе алым, как адские письмена, проступил номер «важняка» Вячеслава Ивановича Рикемчука. Вот так, наверное, рождаются новые приметы. Однако, не припомнив за собой особых грехов, я храбро сняла трубку.

– Слушаю…