В Plaz’e только девушки

* * *

Рикемчук объявился накануне Нового года. Вовсе не для того, чтобы меня поздравить, совершенно понятно. Насчет этого Деда Мороза я давно не обольщалась. После моего разговора с Павлом мы еще не встречались, новостей по делу Еремы у меня не было, созвониться со следователем планировала после новогодних праздников.

Его нежданный звонок был совсем некстати. Я как раз украшала елку к приезду мужа. Ель была колючая, пушистая, под самый потолок – настоящая рождественская елка. Я стояла на стремянке, прилаживая хрупкую золотую звезду на макушку, когда где-то далеко внизу затренькал домашний телефон.

«Ни за что не спущусь», – разозлилась я. Телефон смолк, но тут же замяукал мобильный (это у меня звонок такой). Выдержать кошачьи вопли никто не в силах, поэтому пришлось сползти вниз – вдруг звонит Димон. Но на определителе высветился номер Рикемчука. Не сбрасывать же, раз спустилась.

– Алло! – сухо бросила я, может, поймет, что не до него.

– Василиса, – проигнорировал мой тон Рикемчук, – вы не могли бы подъехать ко мне… – он что-то прикинул, – примерно через часок.

– За подарком? – намекнула я на то, что Новый год на носу.

– Нет… – не смутился Рикемчук. – В нашем учреждении подарки обычно не раздают.

– А что у вас раздают?

– Сроки, – брякнул он, окончательно испортив мне настроение.

– У вас ко мне что-то срочное, Вячеслав Иванович? – холодно спросила я, пусть оставит свой юмор для подследственных.

– Да. Срочное. – Он был лаконичен, но настойчив: – Жду вас через час.

Даже не спросил, успею ли добраться, чем занята. Привык, что от его приглашения не отказываются. Я вздохнула, поглядев на еще не развешанные елочные игрушки, на одиноко сияющую в вышине огромную золотую звезду. «Такую бы Рикемчуку на погоны. За усердие». Злорадно хмыкнула и отправилась на незапланированное свидание в казенный дом.

Рикемчук все-таки имел совесть. Когда я вошла в кабинет, он с трудом выдвинул доверху набитый бумагами ящик стола, достал из уголка примятый букетик бессмертников, с втиснутой в них фигуркой рычащего Дракона – не то свой скульптурный портрет, не то символ Нового года – и бодро гаркнул:

– С наступающим, Василиса!

Я сделала вид, будто несказанно рада его скудному дару. Хотя, признаться, и в самом деле была тронута. То, что Рикемчук куда-то вышел сам (не арестанта же он послал за сувениром), выбрал подарок, скрытно пронес его в кабинет, спрятал в служебный стол – это уже поступок, заслуживающий признательности.

– Спасибо, Вячеслав Иванович, – с чувством поблагодарила и смущенно добавила: – А я вот к вам без подарка… (Про намерение водрузить игрушечную звезду ему на погоны умолчала.)

Он только досадливо отмахнулся. Видно, надоела ему непривычная игра в галантность. Потом посуровел и сказал:

– Приступим к делу.

Я быстро спрятала цветы с рептилией в сумку и приготовилась слушать, но сначала сказала про встречу с Павлом.

– Это не Павел таблетки подменил, Вячеслав Иванович, – убежденно закончила рассказ.

– Возможно, возможно… – Рикемчук побарабанил пальцами по столу. – Я тоже говорил с ним. Причастность Пышкина к убийству Гребнева лежит на поверхности слишком явно. А раз на поверхности и так явно, значит, кто-то подсовывает нам именно эту версию.

– Кто?

– Тот, кто убил, Василиса Васильевна…

Он замолчал. Я выжидающе смотрела на него.

– Я вот что хочу узнать. Гребнев любил ночные купания?

– В реке? – уточнила я, вспомнив, где нашли тело Еремы.

– Почему в реке? – удивился он. – В море.

– При чем здесь море? – не поняла я. – Его же в реке нашли. Но там он не купался. Я еще в первый день сказала ему: здесь плавать нельзя, потому что…

– Так он в реке и не плавал! – нетерпеливо перебил Рикемчук.

– А как же он утонул? – воззрилась я на него. – Воды в рот набрал, что ли?

– Нет. Гребнев утонул в море, это нашли его в реке.

– Ничего не понимаю… – опешила я. – Такого не может быть! Море от реки километрах в двух.

– Вот и я думаю – быть такого не может. Но тем не менее это так. Вскрытие показало, что в легких Гребнева не речная, а морская вода.

– А как же он в реке-то оказался?

– Как-то оказался… Получается, что проплыл покойный Гребнев эти два километра. И заметьте, против течения.

– Чудеса! – поразилась я.

– Да уж… Супротив законов природы пошел ваш приятель.

Мы недоуменно посмотрели друг на друга. И вдруг, как мгновенная вспышка, возникла перед моими глазами картина: Ерема на зеленой траве в одном ботинке, в испачканных илом светлых брюках, тенниске, слегка выбившейся из-под ремня. Я все поняла…

– Он вышел не искупаться, Вячеслав Иванович… – тихо сказала я. Рикемчук внимательно слушал. – Он на пляж в цветных бермудах и в майке ходил, а нашли мы его в выходной одежде. Он не купаться шел, а на какую-то встречу. И это странно…

– Почему?

– Он никуда не собирался, – убежденно сказала я. – Мы пожелали друг другу спокойной ночи…

– И все-таки пошел. – возразил Рикемчук. – Это подтвердили охранники отеля, опознавшие Гребнева по фотографии.

– Во сколько они его видели?