В плену искушения

Рустаму пришлось отпустить ее, так и не поцеловав. Сам в мыслях стебался над собой. Яйца мнет вокруг малышки, как малолетка. С любой другой вел бы себя иначе. А вот с Марусей все по-другому. Да и не нужна ему другая. Маруся нужна.

Нагашев терпеливо ждал, пока девушка отыщет вазу для цветов, нальет в нее воду, поставит на стол. Наблюдал за Марусей, жадно впитывая каждое ее движение, и кайфовал от понимания того, что страха в ее робких взглядах, направленных на него, не было.

Выходит, шанс есть. Значит, не зря Рустам рвет жилы и наступает на собственное горло.

– Все, я готова, – широко улыбнулась Маруся.

Застыла в нескольких метрах от мужчины и вновь смутилась, не зная, как вести себя с ним сейчас. Хотелось занять свои руки чем-то, только бы кожу на ладонях так сильно не кололо от желания провести пальцами по мужской щеке. И таким сильным оказалось это желание, что Марусе стало страшно.

Она скучала по Рустаму. Собиралась быть дерзкой, храброй, язвительной. Словом, планировала вести себя с ним, как обычно.

Но получилось все иначе. И язык, словно чужой, слова едва-едва проговаривались. И Рус ведь слишком красивый, настолько, что мысли путались.

А его взгляд… Отдельная песня.

Вдруг Маруся вспомнила, что приготовила для Нагашева подарок.

Безделица, не стоящая внимания. А подарить хотелось, потому что девушка собственными руками его сделала.

Мужской носовой платок – взамен того, который Маруся выпачкала в крови. Возможно, Русу он и без надобности. А раз уж смастерила, и аккуратно буквы вышила красивым узором, то отдать нужно.

– Вот! Только не смейся! – предупредила Маруся и торопливо потянулась за небольшим свертком, перехваченным лентой.

Еще в школе соседская бабуля обучила Марусю рукоделию. Старшая сестра Леся была слишком непоседливой, чтобы заниматься таким скучным, по ее мнению, делом. А вот Марусе нравилось вышивать. У всех представителей семейства Завериных имелись вот такие платки с инициалами. И Марусе хотелось ответить приятностью Русу за часы.

Конечно же, подарки вышли неравноценными, часы стоили гораздо дороже ткани и ниток. Но где уж Марусе найти что-то дорогостоящее в родной деревне? Даже если отец и выделил бы ей соответствующий бюджет, купить было попросту негде.

Потому Заверина провела несколько вечеров за вышиванием сувенира для Нагашева.

Маруся, протянув сверток мужчине, ждала, когда он возьмет презент.

Видела, что Рус растерян. Не ожидал, наверное. А Марусе стало приятно от того, что сумела удивить Рустама.

Рус перехватил ее запястье своими пальцами, нежно огладил тонкие венки чуть повыше браслета. Заметил, что она носит его подарок. Сам выбирал специально для нее. Для Милы, Аделины Марковны, Алексии и Виталины Аркадьевны, жены друга Зверя и по совместительству матери Кира, Рус выбирал подарки не глядя. А для Маруси потратил целый час на поиски. Угодил, значит, если девчонка носит его подарок.

В руках Маруся держала белоснежный сверток с красной лентой. Рус потянул, развязал бант, и сверток тут же превратился в прямоугольную тряпочку, в одном углу – завитушки темно-синим цветом с его инициалами.

– Это платок. Тот твой я совсем испортила, – будто извиняясь, проговорила Маруся, а потом, отведя взгляд, выдала: – Я сама вышивала. Пустяк. Но лучше твоего. Кровь на нем не отстиралась.

Что-то теплое и невероятно огромное расплескалось в груди у Рустама. И дышать тяжко. А нужно.

Рустам подтянул тонкое запястье к своим губам, прижался ртом к нежным тонким пальчикам, которые сотворили такое чудо.

В том, что носовой платок – настоящее произведение искусства, Рустам не сомневался. По его мнению, все, к чему прикасалась Маруся, было прекрасным.

Рус это и собиралась сказать. Но за спиной, в распахнутую настежь дверь, ворвалась Милолика. Тут же набросилась на брата, обняла со спины и расхохоталась, когда тот что-то проворчал, не совсем лестное и цензурное.

– Всем привет! Семен ждет! – оповестила Мила, а потом, поднырнув под руками Рустама, обняла подругу и затараторила: – Ну вот. Букет шикарный! Умеешь же, когда приспичит, да, Русик? Оу, платочек! Это серьезно!

Рус, убрав платок во внутренний карман пиджака, взглянул на сестру. Хотел бы отшлепать сестру по мягкому месту, чтобы не лезла, куда не просят. Но Маруся рассмеялась в ответ на Милкины фразы.

А Рустаму очень уж нравился смех девчонки. И настроение вернулось к прежней позитивной отметке.

Глава 17

На улице Рус поздоровался с Семеном, но дверь придержал для Маруси в своей машине. Семен вскинул брови, нахмурился.

Рустам решил, что скрывать ничего не будет. Но Милолика перехватила мужа, заболтала его, отвлекла. А тем временем Рус помог Марусе сесть в машину, пристегнул ремнем и только потом устроился за рулем.

Вечерний город подмигивал огнями. Рус немного поостыл и расслабился, управляя тачкой. И Маруся, кажется, тоже. Села удобнее, постукивала пальцами по коленке в ритм музыке, льющейся из динамиков.

И так приятно было на душе у Нагашева от того, что девчонка рядом, что они едут в его клуб, а потом, если терпежа хватит, он ее так же домой и вернет.