В плену искушения

Рустам в расслабленной позе лежал на постели, подложив руку под голову. Маруся расположилась напротив, отобрав все подушки и укрывшись одеялом.

На девчонке была надета мужская футболка, в которой хрупкое тело утонуло. Но Русу до одури нравилась эта картинка.

Его девчонка. В его постели. В его одежде. И смотрит на него так, как будто он герой.

И да, они играли в карты.

На часах почти четыре утра, а они играют в карты. У Руса плохо укладывалось это все в голове, потому что Маруся была почти голой.

Девчонке не спалось после позднего ужина, и она предложила сыграть пару партий в «Дурака». А разве мог Рус ей отказать? Зато выдвинул одно условие. Игра – на раздевание.

Маруся тут же подскочила с места. Рус подумал, что опять напугал ее. От досады заскрежетал зубами.

А оказалось, что девчонка полетела в его шкаф. Откопала там ворох футболок, натянула на себя и вернулась, с трудом скрывая смех.

Рустам же не смог удержаться. Хохотал до выступивших слез. Но одеваться не стал. Так и лежал на постели в одних лишь домашних брюках.

В итоге на Марусе осталась одна футболка. Рус не понимал, она поддается или действительно плохо играет. Пару раз намеренно сливал партии, за что поплатился часами и цепочкой, которую, не снимая, носил уже много лет. Подарок от Милки.

И когда на Марусе осталась последняя тряпочка, потому что девчонка уже даже с трусиками распрощалась, чем и довела Нагашева до белого каления, то Рустам вновь расхохотался. Мужчина увидел карты, которые сдала ему девчонка, сидя напротив с абсолютно серьезным и непроницаемым выражением лица.

Только лукавые чертенята в глазах.

У Руса был полный набор. Все карты козырные, крупных мастей.

Понятно, что и эту партию Маруся собралась отдать Рустаму.

– Негодница! – зарычал Нагашев, стремительно выбросил руку и отыскал в ворохе одеял девичью ступню. А поскольку молодые люди сидели друг напротив друга, то задача была нехитрой.

Маруся тут же заверещала, когда горячие пальцы принялись порхать по ее ногам. Что поделать, если девушка до смерти боялась щекотки!

– Признавайся! Подтасовала карты? – наигранно рыча, Рустам обхватил ладонями обе ноги и притянул ближе.

Маруся проехалась попой по постели. Она хохотала, изворачивалась, но Рустам держал крепко.

А потом вдруг все замерло, застыло, будто время остановилось.

Рус подался вперед, коснулся губами крохотных пальчиков на ногах. Марусю пронзило острое удовольствие от этих ласк.

Она все еще никак не могла привыкнуть к тому, что Рустам Нагашев может быть настолько нежным и чутким. Он будто читал каждую ее мысль. Угадывал желания. Подстраивался под нее.

– Моя мама в прошлом была воровкой. И ловко играет в карты. Передалось по наследству, – сипло произнесла Маруся, с трудом выталкивая слова из внезапно пересохшего горла.

– У тебя замечательные предки, – пробормотал Рустам, мягко скользя крупными ладонями по тонким лодыжкам, подбираясь к коленям.

Маруся лежала на спине, рассматривая молодого мужчину, который, к ее огромному стыду, целовал ей ноги.

Это просто… Уму непостижимо. Нереально. И нравится до умопомрачения. И стыдно от того, что он так делает.

Ладно бы руки, живот, на худой конец. А тут – ноги!

Но Рустам делал это с таким наслаждением, уделяя внимание каждому пальчику на ее стопе тридцать шестого размера, что Маруся не посмела возразить.

– Твой отец тоже ничего, – ответила Маруся комплементом, прекрасно помня сурового и строго мужчину, которого видела раза четыре за все время.

– Угу, только тебя я с ним не оставлю в одной комнате без свидетелей, – обронил Нагашев.

Маруся обиделась. Нет, ну она, конечно, не аристократка, но и хрюкать в приличном обществе не стала бы.

А Рустам будто прочел ее обиду, пояснил, не прекращая исследовать все линии ее ног, аккуратно подбираясь к коленям.

– Бабник он. Когда мать умерла, будто сорвался, – пробормотал Рустам.

Маруся замерла. Не шевелилась. Следила за каждым движением Нагашева.

– И ты тоже бабник? – тихонько спросила девушка.

Эта мысль корежила душу девушке. Весь внутренний мир Маруси Завериной восставал, протестовал, стремился заявить права на Рустама. Чтобы только на нее он смотрел вот так, как сейчас. Чтобы только ее целовал. Чтобы только ей одной улыбался своей широкой открытой улыбкой.

А Рус обхватил девчонку за талию и подтянул еще ближе. Футболка сбилась, открывая плоский живот.

– Я, Маруся, со всеми потрохами твой, – выдохнул Рустам, вновь вернулся к жадным, коротким поцелуям совершенного тела. – А будешь сомневаться, прикую тебя к себе наручниками.

Глава 25

– Правда? – улыбнулась девушка, ее карие глаза затянула прозрачная пелена.

Но Рустам уже не боялся, что ей больно или страшно. Ведь говорила, что плачет от счастья.

– Наручники показать? – хмыкнул Рус и заскользил пальцами по бедрам, нырнул под футболку, накрыл пышную грудь, не стесненную тканью лифчика.

Русу нравилось, как ладно она помещается в его руках. И как острые вершинки легко трутся по грубоватой коже ладоней.

– Я не про это! – вспыхнула девчонка. – Ты, правда, только мой?