В плену королевских пристрастий

– Алина, я не понимаю, чем Вы недовольны. Я прошу Вас лишь соблюдать элементарные морально-этические нормы и правила поведения, соответствующие нашему положению. Все. Я больше ничего не прошу. Неужели это так сложно? Я закрою глаза на что угодно, если внешне все будет достойно и в этих границах.

– Что Вы имеете в виду?

– Только то, что сказал, – герцог тяжело вздохнул и отвел глаза.

– То есть, я могла бы развлекаться со щенком в замке, но так, чтоб об этом никто не знал. Или что?

– Дался Вам этот щенок… – он раздраженно передернул плечами, – со щенком Вы могли бы заставить кого угодно, любую кухарку или служанку сидеть безвылазно на конюшне, греть, кормить и обхаживать его, а сами бы изредка приходили, проверяли, умилялись и целовали в носик, если б захотели… Чем Вам такой вариант не приглянулся? Зачем Вам надо было самой обязанности псаря на себя брать? Вы что не знаете, как я к этому отношусь? Отлично знаете. Ведь Вы бы сами и переодевались, и за одеждой следили, и готовили себе, и посуду за собой убирали, и возможно многое другое делали, если не были бы уверены, что я за такие Ваши выходки всю шкуру со слуг и служанок спущу. Что, разве не так?

– Возможно… Только я не понимаю, почему Вы столь ревностно за всем этим следите.

– А потому, что именно из всего этого складывается имидж. Насколько может себе позволить быть требовательным владетель, настолько подобострастны и исполнительны будут слуги. Дай волю Вам, моя дорогая, и в нашем владении будете трудиться лишь Вы, опекая и ублажая всех. Возможно, такое поведение подходит для монахини, но неприемлемо для герцогини.

– Все, давайте прервемся. Вы, конечно, имеете право поучать и читать мне нравоучения, но я устала… у меня даже голова разболелась, – герцогиня поднесла руки к вискам, – поэтому я прошу, не надо больше…

– Сильно болит?– спросил озабоченно герцог и, осторожно взяв руки герцогини, отвел их от ее лица, прижал к своим губам, а потом тихо добавил: – Может, позвать Лерона?

– Ничего страшного. Не надо Лерона звать. Так пройдет, – покачала головой герцогиня.

– Вы вряд ли поверите, но я совсем не хотел ни огорчать, ни так утомлять Вас, Алина. Я не понимаю из-за чего, моя дорогая, но почему-то почти все наши разговоры заканчиваются размолвкой, причем совершенно без всяких видимых причин.

– Мы слишком по-разному воспринимаем и оцениваем окружающую нас действительность, – усмехнулась она и, чуть склонив набок голову, вновь попросила: – Пойдемте к гостям. Король не любит ждать.

– Это точно, – усмехнулся герцог и подхватил супругу под руку. – Пойдемте, дорогая, а то мне действительно придется извиняться перед королем.

  Они вышли из покоев герцогини, и Виктор, на небольшом отдалении последовал за ними. То, что он увидел сегодня, поразило его, хоть он привычно не подал вида. Виктор, кроме того, что старался ни с кем не разговаривать, еще никогда и ни о чем сам не спрашивал герцогиню. Поэтому даже не догадывался о ее способностях, и лишь теперь понял, почему король так опекает свою кузину, и что это ему дает.

  Когда они вошли в пиршественную залу, веселье там шло полным ходом.

– Ну, наконец-то моя кузина соизволила появиться, – поднялся им на встречу король. – Алина, я уж отчаялся тебя увидеть, подумал, что ты решила за что-то лишить меня счастья лицезреть тебя.

  Он отодвинул высокий стул рядом с собой, жестом предлагая герцогине сесть. Она медленно и с достоинством опустилась. Герцог сел с ней рядом, а Виктор встал у нее за спиной.

– Мой государь, я, конечно, сомневаюсь, что счастье заключается именно в этом, но лишать Вас чего бы то, ни было не в моих правилах, – лукаво улыбнулась герцогиня, откидываясь на высокую спинку стула. – Вы можете припомнить, что я хоть раз отказала Вам хоть в чем-нибудь?

– Ты отказываешь мне постоянно, поэтому даже уточнять не буду. Это я не могу тебе отказать ни в чем, а ты пользуешься этим… Кстати, дорогая кузина, ты скажешь тост или мне для тебя что-нибудь сказать?

– Скажите Вы, я люблю Вас слушать. Перед Вашим красноречием устоять невозможно, если бы в наше время проводились бы соревнования по ораторскому искусству, Вы собрали бы все призы.

– Алина, я бы мог подумать, что ты льстишь мне, если бы ты не столь редко говорила мне комплименты, так что я пожалуй, приму его и буду надеяться, что ты искренна в своих суждениях.

– Государь, Вы ждете уверений, что я искренна всегда, и Ваш талант оратора признан всеми и неопровержим, а потом моих оправданий за то, что я редко говорю комплименты… Но Вы зря на это рассчитываете, особенно на последнее, – лукавая улыбка Алины стала еще шире. – Я вообще не люблю говорить комплименты, и больше всего Вам, даже если для них есть основания. Ведь Вы слышите их столь часто, что воспринимаете их уже не как искреннее восхищение чем-то, а действительно, как привычную лесть. Поэтому мои слова, скорее несдержанные эмоции по поводу предвкушаемого удовольствия от Вашего тоста, чем комплимент.

– Кузина, какое счастье, что сейчас ораторские дебаты не в моде, ты, бесспорно, превзошла бы меня.