В плену Левиафана

Плеснув себе и Алексу коньяка, новоиспеченный хозяин «Левиафана» разжег огонь в камине — в доме было прохладно. Пока он возился с дровами, Алекс рассматривал фотографии на каминной полке: улица какого-то города на одной, пустынный морской пейзаж на другой, еще один морской пейзаж на третьей, на этот раз — не такой уж пустынный, со старой проржавевшей баржей в центре. Алекс сразу же вспомнил комод в веронской комнате родителей: он тоже заставлен фотографиями, но они полны жизни, полны людей. Отец и мама в разные периоды совместной жизни, младенец Алекс, пятилетняя Кьяра с куклой по имени Вероника. Алекс и Кьяра с родителями (снимок сделан в самом конце ложно-нарциссового лета, на Алексе — джинсовый комбинезончик, на маме — любимое платье, белое, с красными цветами, а Кьяра больше похожа на мальчишку, в то лето сестру впервые коротко постригли). Есть фотографии, где Алекс запечатлен подростком, а Кьяра — студенткой, ее прическа не претерпела существенных изменений. Есть фотографии с дальними родственниками из Турина и с близкими друзьями из Виареджо и фотографии маминой лучшей подруги тети Паолы, на день рождения она всегда дарила Алексу водяные пистолеты. Есть чопорные групповые снимки: мама и отец с сослуживцами. Есть — романтические: мама и отец во время круиза вокруг Апеннин. Поголовье комода, включая мелких домашних животных, обитателей зоопарков (есть и такие снимки) и куклу Веронику, давно перевалило за сотню и приближается к двумстам. На этом густонаселенном фоне Лео со своей баржей и улицей неизвестно какого города выглядит мизантропом.

Возможно, так оно и есть.

Кроме трех безликих фотографий, на каминной полке стояла табличка из фарфора.

The wind that blows

The ship that goes

And the lass that

Loved a sailor — было написано на ней.

Большинство слов (кроме странного «lass») казались Алексу знакомыми, но общий смысл ускользал.

— Что это? — спросил он у Лео, кивнув подбородком на дощечку.

— Морской тост, — не сразу ответил Лео. — «За ветра, которые дуют, за корабли, которые плывут, и за девушек, которые любят моряка».

— Красиво. У тебя есть девушка? — Первые глотки коньяка развязали Алексу язык, иначе он никогда не решился бы поднять тему о возможных любовных отношениях Лео.

— Разве я похож на моряка?

Разве это можно считать ответом? Определенно да, Лео хорошо воспитан; в противном случае он мог бы сказать Алексу: не твоего ума дело, парень. Но он всего лишь дал понять, что не хочет разговаривать о девушках, тем более о его девушках. Подогретое алкогольными парами воображение Алекса начинает работать с удвоенной силой, версии возникают одна за другой, самая экзотическая из них: Лео вообще не любит девушек. Но он не обязательно гомосексуалист, хочется надеяться Алексу, он всего лишь мизантроп, следовательно, не любит все человечество, оптом и в розницу. Почему девушки должны быть исключением?

— Я понял тебя, Лео. Есть вопросы, которых лучше не касаться.

— Да. И их больше, чем ты думаешь.

Еще одна версия, такая же романтическая, как и круиз мамы и отца вокруг Апеннин: у Лео случилась несчастная любовь. Парусник по имени Лео был сожран этой любовью-спрутом, раздавлен щупальцами, как на литографии под плакатом «ONORE». А останки парусника оказались на пустынном берегу, занесенные песком. И теперь ржавеют, как на снимке с каминной полки. Именно несчастная любовь заставила Лео кардинально изменить жизнь, а альтруистическая метеостанция, которую он вздумал открыть на вершине, — всего лишь возможный выход из ситуации. Попытка хоть чем-то занять себя, пока душевная боль не утихнет. Вот где пригодилась бы Кьяра с ее дерзкой красотой! Утонченный владелец «ламборджини» уж точно не остался бы равнодушным к ней. Алекс не знает никого, кто остался бы равнодушным. Беда в том, что Кьяра слишком своенравна, и ее реакции на мужчин бывают непредсказуемы. Как и реакции вообще, например — на невинное письмо Алекса о проклятом месте. Ответ пришел только через две недели и состоял из нескольких строк:

«Не понимаю, зачем тебе понадобилось вытаскивать на свет божий эту срань с домом на вершине? Ты там был — поздравляю! Можешь сползать туда еще раз — если тебе нечем занять себя. Твой новый друг, наверное, такой же праздношатающийся идиот, как и ты. Но я все равно тебя люблю, братец. Меня это место не интересовало никогда, и вот уж не думала, что оно заинтересует тебя. С родителями все в порядке, они ждут тебя в гости. Я, кстати, тоже.

Целую, Кьяра».