В плену любви (СИ)

— Ага, — Дэмиан хищно ухмыльнулся и пинком ноги перевернул пленника, давая разглядеть его во всей красе. — Его Высочество Хестор Гронгард таинственным образом испарился где-то посреди моря, предположительно бежал, опасаясь суда. Поскольку империя официально передала принца представителям Иравии, к нам никаких претензий. Так что он весь твой, Ри. Можешь играться как только душа пожелает.

Хестор на полу замычал и забился, как вынутая из воды рыбина. Его руки и ноги скрепляли тяжелые металлические браслеты, во рту торчал шарик кляпа.

Взгляд скользнул по ошейнику на шее пленника — почти такому же, как он надел на меня когда-то, и в душе вспыхнуло злое ликование. Я со всхлипом глотнула воздух и замерла, впившись взглядом в самого ненавистного мужчину в мире. Богиня, сколько раз я представляла что-то подобное. Его — поверженного, беспомощного у моих ног. Себя с кинжалом в руках над ним.

И вот она — сбывшаяся мечта. Хопеш в моей власти, униженный и жалкий.

Теплые руки легли на талию. Дэмиан обнял меня сзади, склонился над моим ухом.

— Если хочешь, я могу приковать его, где скажешь, — он кивнул на крепления для наручников на стене. На металлической стойке под ними лежал набор проржавевших пыточных инструментов, наследие психбольницы. Дэмиан рассказывал, что их использовали в лечебных процедурах…

Вид этой стойки привел в чувство вернее, чем пощечина. Я тяжело выдохнула и обмякла в его руках. Ненависть выходила из меня, как воздух из спущенного шарика.

— Нет, — голос прозвучал грустно, но твердо. — Он мерзавец, подонок, полное дерьмо. Но я не такая.

Чем я буду отличаться, если начну пытать беспомощного пленника? Пусть даже этот пленник — Хестор Гронгард, и он заслужил страдания. Да, я ненавижу Хестора, желаю ему смерти, но как можно мучить кого-то ради удовольствия? Не понимаю…

— Так и думал, что ты откажешься, — Дэмиан нежно провел пальцем по моей щеке. — Но должен был предложить. Тогда что ты хочешь с ним сделать?

— Убить… — я сглотнула и повернулась к мужу. — А какие еще варианты?

— Ну, чисто теоретически… Бывает участь хуже смерти, поверь, — мне вдруг стало страшно от тьмы, которая взглянула со дна его зрачков. — Но я бы не стал оставлять этого мудака в живых. Даже если отрубить ему крылья и хвост, изуродовать лицо так, чтобы никакая регенерация не спасла, Хестор все равно останется демоном. А любой демон опасен.

— Не надо, — выдавила я.

Я уже преодолела, пережила это. И мои ночи станут куда менее безмятежными, если я буду знать, что Хестор жив и однажды сможет прийти за мной.

— Бешеных псов пристреливают, а не мучают. Просто убей его.

— Хочешь, чтобы это сделал я? — в глазах мужа заплясали веселые искорки, а мне стало стыдно. Подло перекладывать этот груз на другого. Хестор — мой враг, мое проклятье.

— Нет, лучше я.

Дэмиан с готовностью протянул мне кинжал. Я сжала его — неумело, как ребенок сжимает нож в кулаке. Ноги подгибались, от мысли о том, что сейчас придется сделать, накатывала тошнота.

Да, я уже убивала, но в горячке боя, в облике Адского охотника. Когда милосердие и страхи отступают, остается только высшая справедливость, нанести удар не сложно. То существо, которым я становилась, знало, что кара заслужена. И что удивительно: снова став обычной Рианой, не терзалась угрызениями совести, мне не снились по ночам убитые. Словно то, что я сделала, сделала не совсем я. Не та я, за которую я отвечаю.

Но убить вот так — лицом к лицу, глядя в глаза? Я сжимала кинжал в руках и понимала, что буду вспоминать этот день даже спустя столетия. Вспоминать и спрашивать себя: нельзя ли было по-другому, иначе, правильно ли я поступила?

Но я все же шагнула вперед и встала над ним. Хестор жалобно замычал, завращал глазами. Кадык на худой покрытой волосами шее резко дернулся.

И вот это жалкое недоразумение — чудовище, испоганившее мне годы жизни? Это из-за него я боялась, шарахалась от мужчин, пряталась от мира в ледяной башне?

Накатила злость. Я нагнулась и выдрала кляп у него изо рта.

— Говори: почему ты это сделал? — потребовала я, вглядываясь в его расширенные от ужаса зрачки.

— Ваше Высочество, я не знаю о чем вы… — его голос звучал неуверенно, слабо и заискивающе. Брови жалобно скакнули вверх — ну вы поглядите, просто милый невинный пупсик. — Я ни в чем не виноват, клянусь!

Меня окатило волной гадливости, ощущаемой почти физически, и я отшатнулась. Противно было находиться рядом, смотреть на него, слушать мольбы и жалкие оправдания. Противно было убивать его — все равно что давить мерзкую жирную мокрицу.

А Хестор все блеял: жаловался, умолял, заверял, что он тут не при чем и совершенно не понимает в чем дело. Не будь того разговора в опере, я бы даже засомневалась. Больше всего на свете я боюсь покарать невиновного.

Но нет: Хопеш — это он, я знаю!

Хестора перекосило, он вдруг выпучил глаза, как жаба и закашлялся. Я сначала даже не поняла из-за чего, и только минуту спустя догадалась — принц сполна насладился моим отвращением и презрением. Защиту-то я так и не поставила заново. Никак не соберусь.