В плену нашей тайны

— Да ладно? — с издевкой в голосе сказал демон. — А я думал, это место знакомств, иначе как объяснить ваши кудри. Это ж старый век. Вы вообще в курсе, что мужиков такое не вставляет? Хотя в них можно вставить ручку или палочку, — на последнем слове Ян залился смехом. Кто-то из класса тоже начал хихикать.

Я не выдержала, резко подскочила с места и пошла прочь из кабинета. С каждым днем находиться рядом становилось сложней. Я будто проливала кипяток на открытую рану. В спину мне неожиданно прилетала реплика демона:

— Куда ты, родная? Я ведь так скучаю.

Позвоночник пронзил разряд электрического тока, когда услышала слово «скучаю». К глазам подступили слезы, казалось, в груди что-то разорвалось, казалось, там застрял осколок размером с целую планету. Мне хотелось развернуться, подойти к Яну и как следует встряхнуть его, а потом спросить, почему он так себя ведет. Разве нам не было хорошо вместе? Разве мы не умирали в сладких поцелуях друг друга? Что случилось на следующий день?

Но в тот момент, когда мое плечо повело в правую сторону, на пороге оказалась директриса. Она обошла меня, и я поняла, разговора не получится, лучше уйти.

Я пустилась бежать по пустому коридору, не оглядываясь, в сторону туалета. По щекам капали горькие слезы, с губ рвался крик и вопли. Я отдала свое сердце за три, проклятых, дня. Засунула его в клетку, обвила колючей проволокой, и теперь страдаю от боли, что заставляет кровоточить жизненно важный орган.

Проплакав в дамской комнатке большую часть времени, я поплелась обратно в кабинет, забрать свои вещи. Хорошо уроки уже кончились, и школа пустовала. Откровенно говоря, из меня словно выжали все соки, даже идти сил не было. Я волочила ступни по полу, молча разглядывая коридор перед собой. На автомате собирала книги в сумку, и также закидывала рюкзак на плечи.

Оказавшись на улице, под струями осеннего дождя, и прохладой колючего ветра, я ничего не ощутила. Будто потеряла чувствительность. Просто шла, наступая в грязные лужи, и ни о чем не думала. В такие минуты сложно думать, в такие минуты хочется лечь, закрыть глаза и не просыпаться до тех пор, пока не перестанет изнывать в грудной клетке.

Черт, двадцать первый век, почему никто не изобрел волшебную пилюлю от больной любви? Чем они, в конце концов, там занимаются?

Я так погрузилась в себя, что не заметила парня напротив поэтому когда врезалась в него, не сразу сообразила, в чем дело. Высокий, темноволосый. Незнакомец не сводил с меня глубоких янтарных глаз. Он словно пытался во мне что-то разглядеть, вытащить наружу чувства, скрываемые за тридцатью замками.

— Ты Ева? — спросил почти спустя минуту парень. Его волосы от влаги прилипли ко лбу, а по лицу стекали холодные капли от дождя. Я скрестила руки на груди, и молча кивнула. В последнее время сил не было даже говорить. Чувство опустошенности убивало. Нельзя так. Люди не должны влезать в души других людей и забирать с собой нечто важное — желание двигаться дальше.

— Меня зовут Кирилл, мы можем поговорить?

— О чем?

— Об этом дурачке Вишневском, который скоро самовыпилиться, если не вмешаться.

— Что? — сердце пропустило удар, когда я услышала фамилию демона. Губы затряслись, и я на автомате смахнула рукой слезу, упавшую с глаз. Невозможно объяснить, почему кто-то скучает по кому-то. Невозможно объяснить, что это за чувство и откуда оно возникает. Просто ноет и все, просто хочется постоянно плакать. Я думала, тогда в тринадцать познала все тяжести судьбы, но нет, оказывается, их познаешь только после того, как вкусишь запретный плод.

— Только давай зайдем, — Кирилл замолчал, переводя взгляд с меня на маленькую кофейню в паре метров от нас. — Тут вроде варят неплохой кофе и делают чай. Давай там поговорим? Это важно.

— Ладно, — выдохнув, согласилась я. Мы подошли к кафе, Кирилл любезно придержал дверь, чтобы я вошла, а затем заскочил сам. Столик тоже выбирал он, самый дальний в темном углу, где почти не было посетителей. Я не стала сопротивляться, мне в принципе было без разницы, куда садиться.

Кофейня оказалась обычной, в карамельных тонах, с удобными мягкими диванчиками и приглушенной лирической музыкой. Один официант на весь зал, запах свежесмолотого кофе и испеченной выпечки — довольно уютно одним словом. Мы заказали чайник с зеленым чаем, Кирилл предложил взять пирожное, но я отказалась: аппетита в последний месяц особо не было. Ела скорее, чтобы забить чем-то желудок, нежели по особому желанию.

— О чем будем говорить? — тихо спросила, запрокидывая голову к потолку. Тусклый свет немного давил, и мне захотелось прикрыть глаза, погрузиться в сон.

— Ты должна помочь Яну, — выдал, откашлявшись, Кирилл. Я опустила голову, сводя брови на переносице.

— Чего?

— Он дурак, который пытается не умереть от любви к тебе. Но, как ты могла заметить, у него это не очень выходит.