В плену нашей тайны

— Мама всегда ставила ее на второй план. Лиза мечтала ездить на эти дурацкие вечера, одеваться в дорогую одежду, у нее идея фикс была, понимаешь? А мама… я не знаю почему, она выбрала меня и таскала добровольно принудительно. В последние дни отношения у нас совсем не ладились.

— Слушай, ну тогда почему бы тебе просто не забить это? — Ян улыбнулся, чуть наклонился и чмокнул меня в висок. Затем он опустил руку и сплел наши пальцы в крепкий замок. Мне была приятна его поддержка и вообще, что он рядом в момент полной растерянности.

— Может ты и прав, дома наконец-то обстановка наладилась, не очень хочется ее портить. Просто настроение такое…

— Правда иногда бывает дерьмовой — это нормально.

— И… как жить с этой дерьмовой правдой? — я остановилась, потупив взгляд в пол. Такая вдруг горечь накатила, даже губы дрогнули.

— Ева, просто оставь плохое в прошлом. Зачем мучится, если изменить ничего нельзя? Эй, — Ян встал напротив, его горячие ладони обхватили мое лицо, приподнимая голову.

— Что? — смущенно проронила, разглядывая чернильные глаза Вишневского. Такие пронзительные, такие родные, впервые я задумалась, как могла жить до этого — без него? Как прошли наши годы в разлуке? С одной стороны, теперь я знала, кого винить в своих бедах, а с другой, толку от этой злобы никакого. Ну, поругаюсь с сестрой, ну буду точить зуб, расскажу родителям, что изменится-то? Прошлого не вернуть, да и прекрасное настоящее может рухнуть в один миг от таких потрясений.

— Хочешь, я буду ждать тебя возле дома, пока ты не поговоришь с Лизой? А потом мы поедем в кофейню и купим два больших какао. Как тебе идея? Или может… пригласишь меня в гости? Скажем… на ужин. М?

— Ян, — не удержавшись, засмеялась я.

— Что? — теперь очередь удивляться была передана Вишневскому. Хотя он уж больно наиграно приподнял брови, актер из него никакой.

— Ты такой душка.

— Ну так, — с довольной улыбкой заявил Ян, сам себе кивнув.

— Пошли, а то урок начнется без атласов.

На урок мы все-таки опоздали, получили нагоняй, но особо не переживали на этот счет. У меня было много пятерок по предмету, а Вишневский в принципе не парился, он вообще относился к жизни спокойно, в том числе и к замечаниям с двойками.

После географии мы еще успели прогуляться по осеннему парку, держась за ручки, и нет-нет прилипая друг к другу с поцелуями. Людей на улице было не особо много, аттракционы уже не работали, где-то делали ремонт дороги, а под ногами хрустела засохшая листва. Парк переливался в золотистых оттенках, а прохладный ветерок заставлял иногда поёжиться. В итоге у меня окончательно поднялось настроение, рядом с Яном было сложно грустить, наоборот, хотелось постоянно улыбаться.

Поэтому, когда дома я на кухне пересеклась с Лизой, немного растерялась даже. Мы обменялись несколькими репликами, с одной стороны, мне все еще хотелось выяснить отношения, а с другой, прогулка с Вишневским, его теплые объятия и нежные поцелуи вытолкнули негодования и обиду, чувства, словно медленно затухали.

Однако я все же решилась спросить, но уже другой интонацией, более мягкой и ненавязчивой.

— Лиза, я давно хотела… — горло вдруг пересохло, ноги сделались ватными. Я взглянула на сестру, которая делала бутерброд с сыром.

— Ась? Ты, кстати, будешь? Мне очень нравится этот сыр, он такой вкусный, — спокойно ответила сестра.

— Там же кусочек всего остался, — я взглянула на коробочку, в которой лежал сыр. Лиза уже, который день наседала на него, с удовольствием уплетая бутерброды.

— Ну, ничего, завтра еще куплю. Попробуй, ты же еще не пробовала. Мне кажется, тебе понравится! — сестра протянула мне хлеб с ломтиком, и этот простой вроде бы жест так тронул, что глаза защипали. В те года Лиза особо не пыталась со мной подружиться, ничем не делилась, выстраивала, между нами, высокую стену. Как бы я не хотела, как бы не тянулась — не получалось стать и на шаг ближе.

С недавних пор все изменилось: эти семейные просмотры фильмов, совместные завтраки, пустые разговоры о будничных событиях. А теперь вот она делилась со мной любимым сыром, и смотрела с теплотой в глазах.

— Тогда я точно должна его попробовать, — кивнула улыбнувшись. Взяла бутерброд, откусила и громко выдохнула, демонстрируя, что мне понравилась закуска.

— Вот! — хихикнула сестра, радостно прикусив нижнюю губу. — Я же говорила тебе понравиться.

— Знаешь, ты изменилась, — сказала, усаживаясь на стул возле барной стойки.

— Ты тоже, светишься теперь. Значит… — она помялась, теребя кончик пряди волос. — У вас все с Вишневским серьезно? Я так… краем уха слышала, вернее видела. Он в сторис выкладывал видосик с тобой.

— Вроде как, — я пожала плечами. — Мне уютно с ним. Он классный, заботливый.

— Ты простила его… ну за… все? — Лиза сглотнула, облокотившись о столешницу. На лице ее читалась легкая растерянность, словно она собиралась с мыслями признаться в чем-то, но никак не могла решиться. Я видела в ней себя, да и каждого человека, кто пытается совершать тяжелый шаг раскаяния.