В плену снов

Он топнул ногой, как ребенок:

– Я хочу, чтобы вызвали полицию!

– Я… я вызову, – заверила Сэм, медленно пятясь от него.

Она почувствовала, как Ричард предостерегающе коснулся ее руки. Он сделал ей знак, чтобы она возвращалась в гостиную.

– А почему бы нам… не поиграть в какую-нибудь игру… всем вместе? – услышала она голос Хэлен, проходя мимо и глядя на потрясенные мордочки в слезах. Эдгар сидел на полу в дверном проеме и пронзительно орал. Она опустилась на колени.

– Ну как ты, в порядке? – спросила она.

Он продолжал вопить. Сэм подождала, пока он замолчит.

– Ты в порядке?

– У меня рука болит. – Потом он завопил снова: – Болит!

– Ну-ка, покажи.

Он затряс головой, и она яростно вцепилась в его руку.

– Дай мне на нее посмотреть.

Он в испуге уставился на нее снизу вверх и перестал вопить. С сердитым видом он протянул ей руку. Сэм тщательно осмотрела ее.

– Все нормально. Ты просто сильно ушиб ее – только и всего. Может быть, это отобьет у тебя охоту баловаться с оружием.

Он остался сидеть на полу, недовольно смотря ей вслед. Сэм вернулась в гостиную, окинула взглядом детей, потом разорванный балдахин. На новых обоях выжжена отвратительная дыра, одна занавеска понизу тоже повреждена. Внимательно осмотрев остальную часть комнаты, взглянула на каминные часы. Двадцать минут пятого.

Уби-уби, джуби-джуби.

И еще розовый сгибающийся палец.

Она на мгновение закрыла глаза, надеясь, что это опять сон, что она сейчас вот-вот проснется… и окажется, что ничего не произошло.

– Музыкальные моменты! – объявила Хэлен. – Мы поиграем в музыкальные моменты!

Сэм открыла глаза. Хэлен старалась, очень старалась.

– Музыкальные моменты, – эхом отозвалась Сэм. – Неплохая идея!

Она пыталась весело улыбнуться и принять радостный вид, чтобы разрушить всеобщее недоуменное оцепенение, недоверчивость и страх, но ее встретило холодное молчание. Хотя ей и без этого было ясно, что невозможно одурачить детей вымученной радостной улыбкой. Драконы не умирают, и люди не живут счастливо и вечно. Но ты должна попытаться, потому что, может быть, порой жизнь состоит из попыток.

– Неплохая идея! – повторила она. – Будем играть в музыкальные моменты!

15

– Привет… Вивьен, нет? Простите, Вирджиния… ну конечно же! Послушайте, я ужасно сожалею… Саймон немножко расстроен. У нас тут небольшая неприятность… но никто не пострадал, все в порядке… просто несчастный случай с… ну, один из детей отыскал у моего мужа… но все отлично. В самом деле… – Лицо матери Саймона покрылось мертвенной белизной. – Отлично, ну, в самом деле. С ним все в порядке… все отлично…

Из дома с побитым видом пришлепал Саймон – волосы обвисли, лицо поникло. Он держал серебристый воздушный шарик, на котором розовато-лиловыми буквами было написано: «СПАСИБО, ЧТО ПРИШЕЛ НА ВЕЧЕР К НИКИ!» Буквы весело приплясывали над его головой, пока он брел в их сторону.

А я, знаете ли, видела сон об этом, да-да! Уже второй раз. Но в прошлый раз все кончилось намного хуже – там 163 человека погибли… Да перестань ты таращиться на меня, как корова! Я не чудная и не сумасшедшая.

Ах, мне уже это снилось? Ну и что же, по-вашему, я должна была сделать? Отменить вечер? Извини, тигренок, не будет больше никаких вечеров. Мамочке снятся страшные сны, не так ли?

Во всяком случае, я не думала, что это предупреждение, или… предвидение… или же как оно там называется? Сон, предсказывающий будущее. Просто толстый кусок штукатурки обвалился с потолка, упал на лицо, вот мне и приснился этот сон. Я так думала и после того сна об авиакатастрофе, а потом Слайдер в такси. Привидения меня совсем доняли. Я просто считала, черт подери, что это причудливый сон, ночные фантазии подсознания, вот и в книге о снах говорится, что ружья означают половые члены, да-да, члены, а выстрелы – это, мол, сексуальная агрессия.

Ну, я хорошенько обдумала все это… понимаете ли, Ричард, и я не совсем то, что вы бы назвали…

Тягостные раздумья сверлили ее сознание, когда она в понедельник шла через Ковент-Гарден. Свежий воздух ясного, но ветреного утра подбадривал ее. Она чувствовала себя слишком усталой, чтобы пойти поплавать утром, и теперь жалела об этом. Голова была тяжелой и болела. Всю ночь напролет она беспокойно металась в постели, в ее сонном мозгу прокручивался бесконечный жуткий фильм: там был Панч, и ружья, и ухмыляющийся Слайдер, множество других людей, выскакивающих отовсюду: из дверей, из шахт лифта, все в черных капюшонах; страшные трещины расползались по потолкам, как на яичной скорлупе, на нее обваливались крыши, она задыхалась, погребенная в темной пустоте вместе со Слайдером, он оказывался над нею, и его темная пустая глазница таращилась на нее и глумилась…