В плену страстей. Женщины в истории Рима

Фульвия обладала огромной властью — даже покинутая Антонием, которого перестало интересовать все на свете, кроме египетской царицы. «На следующий год (41 год до н. э.) консулами считались Публий Сервилий и Луций Антоний, но в действительности ими были Антоний и Фульвия. Она, теща Цезаря и жена Антония, нисколько не считалась с Лепидом из-за его пассивности и управляла делами самостоятельно, так что ни сенат, ни народное собрание не могли провести никакого решения вопреки ее воле» (Дион). Брат Марка Антония, Луций, не мог получить триумфа прежде, чем добился покровительства Фульвии. «Хотя Луций получил триумфальные одежды, колесницу и выполнил другие обряды, принятые в таких случаях, казалось, что именно Фульвия устраивала зрелище, используя его только как помощника» (Дион).

Не знающее границ властолюбие Фульвии явилось причиной очередной гражданской войны. Собственно, молодой Октавиан делиться властью с женщиной не имел желания, и повода для войны долго искать не пришлось.

Гай Октавиан начал раздавать землю ветеранам, сражавшимся против Брута и Кассия; Фульвия и Антоний также пожелали участвовать в этой процедуре, чтобы обеспечить себе поддержку со стороны колоний ветеранов. Разногласия в таком, казалось, незначительном вопросе закончились тем, что Октавиан, не в силах «выносить трудный характер своей тещи… отослал назад ее дочь, заявив, что она все еще девственница, — подтвердив это присягой» (Дион). (Ничего удивительного нет в сохранившейся невинности Клодии, учитывая то, что на момент вступления в брак ей было не более 13 лет.)

Взбешенная Фульвия изменила свои планы кардинально. Дело в том, что свободных земель на территории Италии не осталось, и для поселений ветеранов пришлось отнимать землю утех, кто воевал на противоположной стороне. Фульвия и Антоний «обратили свое внимание к другому классу, более многочисленному и воодушевленному справедливым негодованием из-за ограбления, которому он подвергался» (Дион). Им удалось собрать значительные силы и даже на короткое время овладеть Римом.

Римляне столкнулись с необычным явлением; необычность не в самой войне (междоусобицы стали настолько частыми, что к ним привыкли), а в том, что ее вела (по выражению Флора, «словно вооружившись мечом мужской доблести») женщина. Пока Луций Антоний организовывал пострадавших от колонизаторской политики Октавиана, «Фульвия с сенаторами и всадниками из ее сторонников, с которыми она обычно совещалась, заняла Пренесте, даже посылая распоряжения в разные места» (Дион). Римская железная леди, как пишет Дион, «сама появлялась с мечом, раздавала пароль солдатам, и в многих случаях произносила речь перед войском».

Положение Октавиана стало близким к катастрофе — вот что значит отказать женщине. Кроме мятежей, Италию охватил голод, поскольку невозможно было подвезти продовольствие морским путем: Секст Помпеи, подчинявшийся сам себе, захватил Сардинию и Сицилию, а Гней Домиций Агенобарб (один из недобитых убийц Цезаря) контролировал Ионийское море. Поэтому Октавиан «часто через друзей предлагал Луцию и Фульвии примирение», но мир не устраивал воинственную женщину. Затруднения противника внушили Фульвии надежду, что наступил подходящий момент для полного его устранения.

Плутарх называет еще одну причину, по которой Фульвия упрямо шла к междоусобной войне: «беспокойная и дерзкая от природы, она вдобавок надеялась, раздув беспорядки в Италии, оторвать Антония от Клеопатры».

Непомерные амбиции и сгубили мятежников. Хитрый, коварный Октавиан возложил ответственность за братоубийственную войну на своих противников; на его сторону встали ветераны, так и не получившие земли из-за демагогии Фульвии. Римляне, уставшие от многолетних смут, не оказали широкой поддержки Антонию и Фульвии, поскольку были раздражены их нежеланием закончить ссору мирным соглашением.

Самые трагические события этой войны развернулись под этрусским городом Перузией (оттого война и называется Перузийской). В этом городе Октавиан осадил войско Луция Антония.

Перузия лежала на холме и была практически неприступна, но длительная осада поставила ее защитников на грань голодной смерти. «Подсчитав, сколько осталось продовольствия, Луций запретил давать его рабам и велел следить, чтобы они не убегали из города и не дали бы знать врагам о тяжелом положении осажденных. Рабы толпами бродили в самом городе и у городской стены, падая от голода на землю, питаясь травой или зеленой листвой; умерших Луций велел зарыть в продолговатых ямах, боясь, что сожжение трупов будет замечено врагами, если же оставить их разлагаться, начнутся зловоние и болезни» (Аппиан).

Войско Антония пыталось вырваться из окружения, но после многочисленных жертв было отброшено назад — в лишенный продовольствия город. Осталось одно: сдаться на милость победителя.