В плену теней

Чейз сказал, что возьмет счет своего знакомого, отлучился на несколько минут и, вскоре вернувшись, снова с вниманием стал слушать Хейли.

– На кой черт вам нужно все это описывать? Мне кажется, эта семья и так достаточно настрадалась, – сказал он наконец.

– Луи де Ну дал мне разрешение. Я могла бы расспросить о родителях его самого, но, полагаю, милосерднее по отношению к нему получить информацию от кого-то, не столь близкого семье.

– Не столь близкого? Ну, по сравнению с детьми, наверное, это правда. Я был личным врачом Джоанны на протяжении трех последних лет ее жизни и всегда лечил Анри.

– Что вы о них думаете?

– Вы собираетесь меня цитировать?

– Нет, мне просто нужно кое-что уточнить. Итак, Анри был главой семьи…

– Главой? О да, он правил ими всеми с сердечностью Сталина или Гитлера. Но был блестящим человеком и дьявольски искусным оратором. За это клиенты прощали ему недостатки, хотя сомневаюсь, чтобы он имел друзей.

– От чего он умер?

– От того, что я записал в свидетельстве о смерти. Чтобы вам было понятнее, скажу, что это можно определить как постепенный отказ всех органов – почек, печени, сердца, мозга. Единственное, что не изменило ему до конца, – это легкие и его мерзкий характер. В последние месяцы от него ушла чуть ли не дюжина сиделок. И меня всегда поражало, как преданно его дети бегали вокруг него каждый раз, когда казалось, что он отдает концы. А когда это действительно случилось, Луи даже отослал сиделку и сам почти час сидел у одра покойного. – Доктор покачал головой. – Преданность – любопытный инстинкт.

– А какой была Джоанна?

– Святой, по крайней мере в сравнении с Анри. До той катастрофы она была самой красивой женщиной, какую я видел в жизни. Даже после, когда она страдала от невыносимых болей, я числил ее в десятке самых восхитительных. Бедняжка! Я не сторонник умерщвления из милосердия, но для нее, попроси она меня, я бы это сделал. Но она никогда не просила.

– Луи говорил, что она страдала от болей, но не объяснил их происхождения.

– Автокатастрофа. У Джоанны был перелом позвоночника, но часть нервных путей сохранила проводимость и чувствительность. До конца жизни она отдыхала от чудовищных болей только под действием седативов. А что касается Анри, то он был вынужден жить с чувством вины.

– За рулем был он?

– Нет. – Доктор замолчал, подбирая наиболее точные слова. – В тот вечер стоял такой же мороз, как сегодня. Анри напился, и за руль пришлось сесть Джоанне. Машина перевернулась на обледеневшем мосту к северу от Мэндевиля. Несмотря на то что Джоанна стала инвалидом, Анри боготворил ее по-прежнему и так себя и не простил.

– А как он прореагировал, когда она покончила с собой?

– Она не покончила с собой.

– Но ведь она приняла кучу таблеток, разве нет?

Чейз казался удивленным.

– Как, черт возьми, вы до этого докопались?

Хейли на ходу пришлось придумывать правдоподобный ответ:

– Я беседовала с другом Линны. Он утверждал, что она ему об этом рассказывала.

– Эх, мисс Мартин, просто кто-то неверно истолковал факты. Видите ли, Джоанна принимала столько морфия, что у нее развилось привыкание к нему. Тех таблеток, которые она получала по рецепту, было недостаточно, чтобы убить ее. Они лишь позволяли ей забыться. Когда я ее увидел, она лежала, свесившись с кровати. В таком положении она не могла глотать. Выражаясь непрофессионально, она поперхнулась слюной, начала задыхаться и, поскольку не могла позвать на помощь, умерла.

– А что, рядом никого не было? – спросила Хейли.

– Дети спали. Когда Анри нашел ее, у него хватило ума не трогать тело и тут же позвонить мне. Причина смерти Джоанны оказалась очевидной. Осматривая ее, я нашел бутылочку с таблетками под одеялом, спрятал ее в карман и никогда не говорил о ней Анри. Этой семье и так досталось.

Но Анри успел увидеть бутылочку сам, подумала Хейли.

И он использовал этот факт, как умел использовать ту или иную информацию против нелояльного свидетеля, чтобы сломить сопротивление дочери и заставить ее покориться.

– Вот счет, – сказал Чейз, протягивая ей аккуратный листок бумаги. В нем значилось и то, что съел попрошайка, но Хейли безропотно расплатилась. Как-никак она получила информацию.

Вернувшись домой, она стала записывать то, что рассказал ей доктор, но вдруг остановилась и уставилась на рисунок на стене.

– Понимаешь, что я узнала, Линна? Если ты меня слышишь, можешь снять грех с души. Ты не убивала свою мать.

Глава 11

Прежде чем позвонить Хейли, Эд О’Брайен шесть дней размышлял над результатами их первой встречи. Как бы то ни было, обманывать себя было бесполезно: его звонок не имел к Джо Моргану никакого отношения. Ему хотелось того самого понимания и сочувствия, о котором ей и говорить-то не было нужды, потому что он сам увидел все это в глазах Хейли, когда она говорила о Джо.

Разумеется, она истолковала его звонок по-своему и, едва услышав знакомый голос, заговорила об убийстве.