В плену у повелителя. Путь ангела (СИ)

Знаю. Потому что ангелу тяжело признать то, что он причинил кому-то вред. Мы можем убить демонов, но будем еще долго страдать из-за этого.

- Анна, грехи – это то, что ты принимаешь в себе. никто не безгрешен, но и их надо держать внутри себя и не поддаваться им.

Мы еще немного пролежали на кровати. Мужчина пробовал меня целовать, но я не откликалась. Превратилась будто в статую. Его волосы скользили по оголенным участкам кожи, вызывая прохладные мурашки, но мне было все равно.

- Ангел мой, ты сдашься или продолжишь испытания? – спросил меня Владыка, зависнув надо мной. Его черные глаза завораживали, словно бескрайня бездна. К чему бороться, если выхода нет? Так просто он меня не отпустит. Не верить Ире, я не могла. И если один из грехов в действительности отказался, то шанса у меня нет. Я останусь в аду в любом случае, при этом уничтожая оставшихся четверых. Или сдамся, если захочу это сделать. Проблема была и в том, что, уничтожая этот комок энергии, я не делала никому хорошо. Люди не станут из-за одного взмаха крыла ангела безгрешными. Запретите людям желать или обижаться на кого-то, да они в лицо рассмеются. Может, сейчас им просто стало чуть легче, но грехи вернуться.

- Я сдаюсь, - закрыла глаза.

Глава 15. Нет хуже уныния

Это было настолько непривычно и необычно — видеть отчаявшегося ангела совсем близко. Каждый из грехов должен был испытывать ее по-разному. Но чтобы Аними накрыл ее до полного отчаяния — такого он даже не ожидал. Владыка понимал, что ей будет больно, когда она узнает, что сделала с Либидо, ведь то же самое сделала и с Ирой. А ведь он сам промолчал. Понимал, что ей будет больно. Только отчего так больно ему? Разве он сам не хотел подвергнуть ее грехам, чтобы взять ее и благодать?

Слезами его не раздобришь, но видеть, как Анна плачет — отзывалось внутри болью. Давно забытой и погребенной под злобой.

Провел пальцами по ее огненным волосам, открывая раскрасневшееся лицо, но слез уже нет, а в зелено-голубых глазах — пустота. Хоть бы сопротивлялась его касаниям, или, как ей нравится, отвечала на них. Пропало ее любопытство. Она же что-то узнала на кругу гнева, почему не спросит его о какой-нибудь глупости, пусть вернется. Да даже если бы он разложил на кровати и трахнул суккубу — она бы и на то не обратила внимания.

«Я сдаюсь» — прошептала Анна. Серьезно? Вот это сердце города, которая готова на все ради людей. Так просто сдалась? Да быть такого не может! Или в действительности надо давать передых ей между испытаниями. Ведь ядовитый червь уныния уже прокрался в ее сердце и травит изнутри. А по условиям сделки — она должна справиться сама. Найти силы.

Тут даже Владыка не поможет. Он хотел помочь, но с тех пор, как Анна сюда попала, она отталкивала его душой, хоть и откликалась телом.

Позволить унынию сжечь ее изнутри — и Владыка получит готового для него ангела. Вот немного подождать — Анна не в том состоянии, чтобы бороться одна с грехом. Каждый подвластен отчаянию и грусти. И как тяжело на сердце ощущать это все, будто в гору нести пятидесятикилограммовый камень.

— Ангел мой, поспи, — Владыка поцеловал ее в губы. Ненастойчиво, просто хотел коснуться их, почувствовать жар, но отозвалось все холодом.

Уныние — жестокий грех. Он сковывает сердце ядом, лишает смысла жизни. Подверженным ему все больше хочется лежать бездвижно на кровати, упиваясь своим плохим состоянием. Когда не хочешь вставать и бороться, чувствуя, что нет никакого смысла. Владыка все это понимал, но не хотел, чтобы Анна стала такой. Рядом с ним она должна быть другой — веселой, беззаботной и любопытной. А уж он-то постарается сделать так, чтоб ее ничего не волновало рядом с ним. Вот только в одну сторону это не работает.

Она ведь помогла ему, когда он орал от боли из-за ран, нанесенные тиаматом.

Владыка громко хлопнул дверью. Не со злости, но пусть Анна подумает. Хлопнувшая дверь взбудоражит хоть немного. По крайней мере, встряхнет.

Он поскучал в зале, выслушав демонов, проверил, как обстоят дела на поверхности, предупредив Айрзель, что возле Стормсвилля обосновался отряд людей. И все равно все мысли об Анне. Ведь лежит на кровати и страдает. Ничего, скоро все закончится. И она станет его.

— Владыка, — услышал он взволнованный голос. Перед ним вновь стояли трое демониц-веномов, следящие за его сыном Пептри. — Ваш сын… он снова сбежал.

Мужчина резко открыл глаза, взирая на троицу. Испепелить на месте, или пусть еще поживут? Надоело, что не могут уследить за ребёнком. А они такие демоны — живут кланами. И эти трое — сестры матери Пептри, которые отправились в замок Владыки, чтобы нянчить племянника. Вот только сын Владыки всегда нечто большее. Не нравилось малышу-веному слушать таких, как он сам. Проблемный ребенок — так и не научился разговаривать, а ему четыре года.