В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь

Из этого выбора могут родиться две языковые конструкции:

• Историческая метафора, которая позволяет смотреть на свой выживающий мозг как на древнего воителя. Один из моих клиентов называет его Викингом – он, как и я, любитель сериала «Викинги» и персонажа Рагнара и идентифицирует своего главного защитника с ним, основываясь на доверии к моему тезису об исключительном интеллекте выживающего мозга (если вы смотрели этот сериал, вряд ли вам придут в голову такие описания Рагнара, как «глупый» или «дремучий»). На свой обучающийся мозг он смотрит как на современного человека, помогающего викингу в адаптации к современному миру.

• Или же метафора, связанная с возрастом, в которой наша префронтальная кора отражает все же нашу взрослую часть, а нижние отделы являются подростками и детьми.

Но если честно, метафор работы с частями может быть множество, и они могут быть основаны не на возрасте мозговых структур, а, например, на их разных функциях. Такие метафоры могут выглядеть как дирижер и его оркестр, председатель совета директоров и его участники, главный врач и специалисты разных профилей, тренер и его команда, режиссер и актеры, хореограф и танцоры, учитель и ученики и т. д… Главное – существование лидера, руководителя, того, кто принимает решения и координирует процесс.

Мне нравится метафора взрослого и детей, поэтому я сосредоточусь на ней:

 Взрослый – это часть, которая отвечает за осознанный, любопытный, сопереживающий и принимающий подход. Это обладатель доступа к левому полушарию, к медиальной префронтальной коре, к способности к двойственной осознанности, к самолидерству.

 Дети – это более юные части, которые отвечают за реакции, помогающие выживать. Они связаны с правым полушарием. Самая младшая часть хранит в себе боль покинутости, отвержения, заброшенности – словом, травмы. Старшие же отвечают за реакции борьбы, бегства, замирания и иммобилизации. У каждого из этих детей есть свои способы выживания, свои копинг-стратегии, свои методы закрыть потребности.

Реакция «бей» – это самая бойкая часть.

Реакция «беги» – это самая быстрая часть.

Реакция «замри» – это самая мечтательная часть.

Реакция «сдайся / подчинись» – это самая добрая часть.

Все эти части в режиме обучения могли бы выполнять совершенно другие функции, проявляя свои выдающиеся качества. Например, самая бойкая часть могла бы отвечать за ассертивную коммуникацию – уверенную, настойчивую, но дружелюбную, помогая нам удерживать границы и при этом ярко проявлять себя. Самая быстрая часть могла бы наполнять нас энергией, а еще признавать поражение в некоторых ситуациях и недостижимость некоторых целей, не видя в этом угрозы для нас, – иными словами, помогала бы нам отпускать. Самая мечтательная часть могла бы отвечать за наши фантазии и идеи, контролировала бы наше восстановление и перезагрузку, помогала бы нам переживать самые сложные моменты, отвлекала бы нас тогда, когда это было бы необходимо. Самая добрая часть могла бы искать компромиссы, проявляла бы человечность и помогала бы нам самоотверженно любить.

Но когда они застревают в режиме выживания, их черты становятся гротескными. Чрезмерными. Бесконтрольными. Безграничными.

Самая бойкая часть может превратиться в критика – как внутреннего, так и внешнего. Ведь если критиковать окружающих, они не посмеют причинить тебе боли (2, с. 327), а если достаточно критиковать самого себя, есть шанс уберечься от неприятностей. Она постарается сохранить нашу идентичность, и, если от нее будет требоваться очень много энергии, в конце концов она может стать осуждающей, вспыльчивой, контролирующей, требовательной, бесконечно жаждущей совершенства и унижающей других. Она может быть нарциссичной – а еще выбрать суицидальное поведение, пытаясь облегчить нам жизнь, полную боли.

Самая быстрая часть может приобрести обсессивно-компульсивные черты. Она может стать адреналинозависимой, панически настроенной, пребывающей в бесконечной спешке и беспокойстве. Она может склонить нас к трудоголизму, к вечной занятости, к погоне за материальными благами, стремясь к перфекционизму в попытке найти облегчение для нас. Или же она может предпочесть зависимое поведение, убегая в употребление, убегая в сексуальные связи, убегая в расстройство пищевого поведения, не желая брать на себя какие-либо обязательства.

Самая фантазийная часть может стремиться к изоляции. Она может стать очень осторожной, зажатой, неприметной. У нее может возникнуть агорафобия, она может склонять нас сидеть дома и не контактировать с другими людьми. Она может стремиться к отшельничеству – в попытке уберечь нас от невыносимых страданий.