В побежденной Германии

Репатрианты! Сколько крови, горя и слез в этом слове! Миллионы русских, украинцев, белорусов попали в гитлеровскую каторгу, благодаря «военному гению» «отца народов». Хваленая сталинскими опричниками военная машина его диктатуры отступала на восток под бешеным натиском гитлеровских полчищ и оставляла врагу в его полную власть беззащитное население. Оно было не только безоружно и беззащитно, оно было без хлеба и без одежды, ибо отступающая красная армия вывозила все запасы продовольствия, фабрики, заводы. А то, что не могли вывезти, сжигалось, взрывалось, уничтожалось всеми способами под предлогом, чтоб этим не мог воспользоваться враг. Отступающие не думали о судьбе миллионов людей, оставляемых на произвол врага. Они не думали о том, чтобы оставить какие-нибудь резервы для своих же людей, одновременно не предоставляя им возможности эвакуироваться в глубокий тыл страны, ибо транспортные ресурсы были ограничены и вывозились в первую очередь только семьи офицеров, ответственных коммунистов и энкаведистов.

Врагу оставлялось население не только без каких-либо средств к существованию, но и заклейменное пятном большевизма, варварства. Голодные люди были в то время без крова, измученные и производили на приходящего врага впечатление одичавших людей, лишенных каких-либо моральных и интеллектуальных задатков. Может быть, в этом Гитлер и его последыши и нашли подтверждение для своей теории «унтерменшей» и, как настоящих рабов, стали миллионами вывозить на каторжные работы в Германию, охотясь за ними так, как охотились когда-то работорговцы за неграми в Африке.

Забросив миллионы этих людей на немецкую территорию, фашистские варвары создали для них горазда худшие условия, чем для своего скота.

Теоретическое обоснование для фашистских выродков в отношении славян, превращенных в рабов, было исключительно простое:

— Раз эти люди более двух десятков лет терпели сталинскую кровавую каторгу, то зачем нам создавать для них лучшие условия. Ведь Сталин-выдрессировал нам этих рабов и, если мы их будем бить и уничтожать еще больше, чем это делал Сталин, — они будут для нас великолепными и нетребовательными роботами. А что их много подохнет, — неважно. Эта низшая раса имеет исключительную способность к быстрому размножению что для нас, господ мира, тоже неинтересно.

Так люди из одной каторги попали еще в худшую.

От Волги до западных границ России мы очищали от врага русскую землю под лозунгом: «Смерть немецким оккупантам». Когда же оккупанты были изгнаны из пределов России и когда мы вступили на территорию Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, — красная армия получила другие лозунги: «Освободим народы Европы от фашистского гнета», «добьем фашистского зверя в его собственной берлоге!», «вызволим миллионы наших братьев и сестер из фашистской неволи!»

Эти лозунги были популярны среди русских людей и поэтому все они стремились в Западную Европу.

Без сомнения, не было среди русских людей ни одного человека, который не хотел бы помочь народам Европы сбросить с себя ненавистное иго немецкого нацизма; конечно, не было ни одного русского человека, который не стремился бы достичь немецкой столицы и освободить от изнурительного труда и от постыдных для человека условий жизни своих соплеменников, попавших в гитлеровскую каторгу.

У всех русских людей буквально чесались руки от желания как можно скорее добить гитлеровских палачей в их собственной берлоге.

Но в тот момент, когда эти лозунги давались, многие из нас, русских людей, уже с затаенным ужасом представляли, насколько эти прекрасные лозунги, мобилизующие лучшие порывы благородной души русского человека, будут в результате победы над Германией скомпрометированы.

Мы боялись того, что, вместо освобождения народов Европы от цепей немецкого нацизма, мы на своих штыках, на штыках красной армии, принесем народам Европы еще худшую по своему коварству и бесчеловечию сталинскую блудливо-изворотливую диктатуру.

Мы боялись того, что, освобождая наших братьев и сестер из гитлеровской неволи, мы их обрекаем на самую бесчеловечную расправу сталинских опричников из НКВД, что наши радостные встречи с невольными пленниками будут потом омрачены потоков крови и слез, что большинство их будет нас проклинать, как освободителей не от гитлеровской неволи, а как «освободителей» от родного очага, от спокойной жизни, от гражданских свобод и как «освободителей» от самой жизни.

Когда мы шли по Украине, тысячи опечаленных матерей с красными опухшими от слез глазами рассказывали русским воинам, как плохо живется их деткам, угнанным в неволю, и умоляли нас о том, чтобы мы в Германии обязательно разыскали их дитя и помогли ему поскорее вернуться в лоно родной семьи.