В подполье можно встретить только крыс…

— Но закон-то для всех обязателен. А так всем же видно, что это беззаконие. Это же не скроешь. А кто же, узнав об этом, поверит, что он сумасшедший.

— А плевать им на это. Они ничего и не скрывают. Они и сюда его пустили для того, чтобы мы все видели, что никакие законы не помогут тому, кто попытается действовать против власти. Расправа будет без законов. Все это нам сегодня и показали. И будь уверен, больше его к нам не пустят. Он свою роль выполнил. Лично рассказал, что с ним сделали. А то ведь слухам мы могли и не поверить. Теперь поверите. И можете проститься. Больше встреч нам устраивать не будут.

И мы простились. Все тепло и сочувственно жали мне руку и уходили… навсегда. Это действительно было мое последнее посещение Академии и прощание с армией. ГУК меня тоже больше не принимал. На этом Советское государство и его вооруженные силы полностью разошлись со мной. Я мог идти умирать с голоду. А чтобы я не уклонился от этой последней, предоставленной мне «привилегии», за мной учредили надзор КГБ.

Умирать с голоду я, естественно, не хотел. Жить на иждивении больной жены не мог. Поэтому начал искать работу. Сначала я схватился за высшую из своих гражданских профессий. Тем более, что она в Москве пользуется чуть ли не наиболее высоким спросом. Все доски спроса рабочей силы оклеены объявлениями: «Требуются инженеры-строители». Начинаю ездить по этим объявлениям. Вот обычная схема этих поездок и переговоров. Сначала звоню по телефону:

— Я по Вашему объявлению. Я — инженер строитель, но у меня большой перерыв в работе по своей специальности.

— Сколько?

— 28 лет.

— Ого! А почему?

— Служил в армии.

— А… а… Ну, приезжайте. Найдем для Вас должность. Еду. Обычный разговор с начальником отдела кадров. Поначалу меня «отфутболивали» сразу после этого разговора. Как только я сообщал, что уволен из армии с разжалованием, так тут же находилась причина для отказа мне. Потом я научился говорить так, что ни арест, ни разжалование не упоминались. В результате мне начали давать для заполнения «листок по учету кадров». Тут спрятать арест, разжалование и особенно исключение из партии было столь трудно, что на этом этапе меня обязательно ловили и на работу не брали. Но в конце концов я научился и «листок по учету кадров» заполнять так, что вся моя биография выглядела вполне благопристойно и меня включали в проект приказа для зачисления на должность. Но подписан приказ был только один раз. В остальных случаях те, кто ходил по моим следам, успевали предупредить. Но выйти на работу не удалось и в этом единственном случае. «К сожалению, на Ваше место прислали молодого специалиста» — позвонила мне домой в выходной день директор учреждения, куда я намеревался пойти работать. Кстати, «молодой специалист» и во всех других случаях, когда я попадал в приказ, «присылался» на мое место. После целой серии таких бесплодных вояжей, в которых едва удается сдерживать себя всеми силами, чтобы не крикнуть: «Перестань лгать, ничтожество! Во имя чего ты лжешь? По чьему приказу? И для кого? В чьих интересах?» — мне стало ясно, что должность инженера не для меня.

Ну, что же, я человек не гордый. На любую работу пойду, если она даст пропитание мне и семье. У меня есть несколько рабочих профессий. От юности моей комсомольской я слесарь и паровозный машинист. Теперь, правда, иные локомотивы завладели железными дорогами, но переквалифицироваться с паровоза на иной локомотив не столь уж сложно. Да и паровозы еще далеко не везде выброшены. Кроме того, я имею права водителя автомобиля и три строительных специальности — плотник, каменщик, штукатур. Но и эти специальности мне не пригодились. Напрасно я мотался по Москве. Всегда находился повод для отказа. Пересказывать все было бы скучно для читателя и тошно для меня. Всегда противно вспоминать человеческое ничтожество. Поэтому приведу два, хоть тоже подлых, но все же остроумных отказа. Остальные — стандарт — ложь, замаскированная с такой «тщательностью», что все «белые нитки наружу». Первый из этих примеров таков. Начальник одного из подмосковных локомотивных депо, куда я пришел по предварительной договоренности для собеседования по специальности, первым вопросом поставил такой:

— А какое у Вас воинское звание?

— Я же Вам уже отвечал, никакого.

— Ну, это сейчас. А раньше то у Вас звание ведь было.

— Это не имеет никакого отношения к сегодняшней нашей беседе.

— Нет, имеет. Да если рабочие узнают, что машинистом на единственном оставшемся у нас паровозе ездит генерал, так это же скандал будет. Это же мальчишки будут сбегаться к месту работы Вашего паровоза. Нет, уж Вы, Петр Григорьевич, поищите не рабочую себе профессию. А то получается вроде демонстрации против власти.

— Что же мне поделать, если на интеллигентные должности меня не берут?

— Ну, а на рабочую я Вас тоже не допущу.

— Значит, выходит, мне идти подыхать под забором?

— Не знаю, не знаю, но на должность машиниста принять Вас не могу.