В подполье можно встретить только крыс…

И чтобы закончить о делах Керешмезских, расскажу об одном из чудес войны. Когда для нас открылся путь по шоссе Керешмезе-Рахув, группировка противника, висевшая над флангом и тылом дивизии, оставалась на месте. Встал вопрос: что делать? Решили оставить для наблюдения за нею один стрелковый батальон. И снова избрали в качестве командира капитана Зайца. Сложная задача была поставлена ему: 1) непрерывно наблюдать за группировкой противника и доносить ежедневно в дивизию, и в срочных случаях немедленно, 2) не попасть в окружение и не подвергнуться разгрому и 3) не допустить нарушения связи с дивизией. Это при такой технике радиосвязи как «РБ». Да еще и в горах, при отрыве от главных сил дивизии до 100, а иногда и больше километров.

Никаких других советских войск, кроме этого батальона, против названной группировки противника нет. Она могла решительными действиями уничтожить батальон Зайца, стремительно обрушиться на абсолютно ничем не прикрытый тыл дивизии. Погромить его, нанести поражение дивизии и лишить ее подвоза. Могла также стремительно, по другой, параллельной дороге спуститься на юг и стать на путях наступления нашей дивизии. Эта группировка не сделала ни того, ни другого. Она два или три дня продолжала оставаться на месте. Потом неспешно пошла на юг, временами останавливаясь и пытаясь «поймать Зайца». Последнему четырежды приходилось удирать — один раз километров на 12. Но как только «охота» на него кончалась, он догонял противника и снова держался вплотную. При этом связь с дивизией фактически не прерывалась. (Ее не было всего два дня). В результате мы точно знали где интересующая нас группировка, и встретились с ней при ее выходе из гор. Боя фактически не было. «Зажатые» между дивизией, с фронта и батальоном Зайца с тыла, две венгерские бригады сдались фактически без боя.

Пленением этих двух бригад был завершен разгром восточно-карпатской группировки врага. Перед 27 гв. стр. корпусом, противника теперь фактически не было. И этим воспользовался командующий фронтом. Он взял из своего резерва 239 стрелковую дивизию и истребительно-противотанковый полк, посадил личный состав на «виллисы» и бросил на наш участок фронта. Правда, из-за дальности расстояния дивизия догнала наш корпус, когда противник уже начал подбрасывать свежие войска, но ее стремительный рывок позволил еще несколько дней развивать наступление. Берегово, Хуст, Мукачево, Ужгород захватывались войсками корпуса. Мы были остановлены только на подступах к Кошице. 239 дивизия захватила Чоп. Но ее оттуда тут же вышибли танковым контрударом. Внезапность и сила этого удара вызвали панику. Пехота в беспорядке бежала. Истребительно-противотанковый полк, оставшись без пехотного прикрытия, бросил все орудия на огневых позициях и тоже бежал.

В этой обстановке отличился истребительно-противотанковый дивизион нашей дивизии. Он по приказу командующего фронтом должен был образовать противотанковый район за боевыми порядками 239 дивизии при овладении ею Чопом. Когда произошла паника и началось бегство, командир дивизиона майор Васильев создал, за счет личного состава своего дивизиона, пехотное прикрытие и встретил огнем появившиеся из Чопа танки врага. После того как несколько танков было подожжено, противник укрылся за строениями Чопа и повел огонь оттуда. Видя, что наши войска отошли, Васильев начал отвод своего дивизиона. В это время ему донесли, что несколько сзади и в стороне на позициях брошены орудия. Васильев приказал вывозить их своими тягачами, а дивизион развернул для прикрытия этой операции. Удача сопутствовала ему. Противник удовлетворился захватом Чопа и дальше не пошел. И Васильев вместе со своими «трофеями» присоединился к дивизии. Москва отсалютовала за Чоп в то время, когда ни одного советского солдата не было ближе 5 км от этого города. Именно поэтому за Чоп пришлось через две недели салютовать еще раз.

Я рассказал это для того, чтобы вспомнить человеческое благородство. Майор Васильев, герой Советского Союза, один из трех в дивизии, получивших это звание за бои на Днепре. Но он, как и другой известный мне из той тройки, подполковник Леусенко, никогда и ни в какой форме не хвалился своим почетным званием. Когда я его спросил, за что он получил это звание, он коротко ответил: «За Днепр». А когда я попросил определить конкретнее, он сказал: «не знаю, воевал, как все. В кусты не прятался, но и на пулю не лез». Красивый, стройный блондин 25–26 лет, выше среднего роста, с голубыми глазами и тонкими чертами сухощавого, благородного лица, смотрел всегда строго, но благожелательно. Взгляд его как бы спрашивал: «А может, вам помочь чем надо?» Солдаты и офицеры дивизиона любили его. Храбр он был внутренне, а не напоказ. Я его несколько раз видел в опасных ситуациях. Он оставался всегдашним. Ни один мускул не вздрагивал на его лице, ни на десятую тона не повышался голос.