В подполье встретишь только крыс

Дважды прошел я психиатрический ВТЭК (врачебно-трудовая экспертиза). Первый раз в конце мая 1965 г. Пораженные психиатры прослушали мой неожиданный для них рассказ о том, как меня «лечили» в КГБ и Ленинградской СПБ. Удивлялись, почему мне при выписке дали инвалидность II группы. Я объяснил, что больница никак не могла смириться с тем, что меня лишили пенсии и, давая мне вторую группу, хотела поставить министерство обороны перед необходимостью решать вопрос о моем пенсионном обеспечении.

– Но это пустой расчет, – сказал я. – Мне уже удалось побывать в Главном управлении кадров Министерства обороны, и я знаю, что устанавливать мне пенсию не собираются. И если вы не снимете инвалидность, то мне останется только умирать с голоду. Как инвалида по «психу» на работу меня нигде не возьмут, а солдатскую пенсию я получать не буду. Впрочем, если бы и получил, то от того ничто не изменилось бы, т. к. на 22 рубля в месяц невозможно прожить не то, что втроем, но даже и одному.

Все мне посочувствовали. Весьма осторожно повозмущались беззаконию, но снять инвалидность отказались, мотивируя слишком небольшим сроком наблюдения после СПБ. Согласились снизить со второй группы на третью, пообещав через полгода снять и третью группу. И вот, где-то в середине ноября того же года, я пожаловал на ВТЭК вторично. Здесь теперь меня ждали. Оказывается, мое первое посещение вызвало много разговоров. Нашлись кое-кто, помнившие меня по рассказам о выступлении на партконференции. Создалось впечатление, что СПБ (спец. псих, б-ца) – наказание за это выступление. Когда я пришел, интересующиеся уже ожидали. (Запись на ВТЭК предварительная.) Сразу же набилось в комнату полным-полно. Около часа продолжалась заинтересованная беседа. Они уже знали, что я работаю грузчиком. К концу беседы разговор пошел уже об этом.

– Ну, что же вы, так и останетесь грузчиком?

– Нет, зачем же? Если вы снимете с меня инвалидность, постараюсь устроиться по своей гражданской специальности – инженером-строителем.

– Неужели вас так и не восстановят в звании генерала? – проговорил один из собеседников с искренним сожалением.

– Это мне неизвестно. Твердо знаю только, что никаких обязательств давать за возвращение звания не буду.

– Почему? – потянулись все ко мне.

– Боюсь вам говорить. Скажешь от души, а вы – «паранойя». И останусь я со своим диагнозом помирать под забором или в психиатричке.

– Да что вы, Петр Григорьевич, что же мы, не видим, что вы – абсолютно здоровый человек. Просто интересно, почему вы не хотите никаких обещаний давать за то, чтобы получить хорошую пенсию.

– Не хочу попадать в зависимость. Сейчас я чувствую себя свободным человеком. С чем не согласен, так и скажу. Ни к кому подстраиваться не буду. Видя несправедливость – молча мимо не пройду. – Слушали, как откровение.

Диагноз с меня сняли. Убедился, что не только с учителями – с психиатрами также разговаривать можно. Вижу в этом подтверждение взглядов, сложившихся за время заключения: говорить со всеми; говорить только правду, т. е. объяснять и оценивать события, как сам понимаешь, не приспосабливая свое мнение к другим мнениям и, тем более, к официальным установкам и толкованиям. Никому не навязывать свое понимание и не вербовать себе сторонников, не создавать организации – давать лишь пояснения и отвечать на вопросы в меру заинтересованности собеседника, постоянно общаться с духовно родственными людьми – на смену былым организациям должна придти духовная общность. Очень смутно мне представлялось, что такая деятельность, будучи присущей нормальному естеству человека, распространится спонтанно и приведет к духовному перерождению общества – толпы в общество ЧЕЛОВЕКОВ– разумных, гордых, самостоятельных во всем и терпимых друг к другу, добровольно взаимодействующих в ходе общения между собой.

Естественно, что при таком жизненном кредо я не мог сознательно выбирать кого-то в качестве объекта своей агитации и искать к нему подходы. Я скорее был похож на слепого, пробирающегося в лабиринте жизни на ощупь. Обстановка вынудила пойти в Главное управление кадров, поговорил там – какой-то след, безусловно, оставил. Зашел в Академию, думаю, тоже разговор был полезен. Встречи с учителями, психиатрами тоже прочертили свой след в обществе, хоть и незаметный на обычный взгляд, как незаметен и след элементарных частиц, пока вы рядом не поставите счетчик Гейгера.