В подвалах отеля Мажестик

— Я спрашиваю это потому, что если за вами уже имеются грешки, то дело может обернуться для вас плохо… Шарлотта — славная женщина… Она телефонирует своим приятелям, просит оказать ей услугу, но забывает уточнить, в чем тут суть… А когда человек держит коммерческое заведение, как вы, например, и у него уже были в прошлом небольшие неприятности, он обычно не стремится влипнуть в мокрое дело… Ну, хорошо. Я могу сейчас позвонить по телефону в полицию нравов, и, думаю, там мне без особого труда укажут, где найти Жижи… У вас есть жетончики для телефона-автомата?

Он встал и направился к телефонной кабинке.

— Простите! Что вы сказали? Мокрое дело? Это верно?

— Даю слово. Речь идет об убийстве. Если уж комиссар особого отдела специально приезжает из Парижа, надо полагать, что…

— Минуточку, господин комиссар… Вам обязательно нужно видеть Жижи?

— Я проехал для этого больше тысячи километров…

— Ну пойдемте. Только предупреждаю вас, толку вы от нее не добьетесь… Вы ее знаете? Два дня из трех она в бесчувствии. Я хочу сказать, что когда она раздобудет свое зелье… Ну, понимаете? А как раз вчера…

— Ну да, вчера, совершенно случайно, после телефонного звонка Шарлотты, она добыла это зелье, верно? Где она?

— Пожалуйте сюда… Она снимает где-то в городе комнату, но нынче ночью не в силах была стоять на ногах…

Одна из дверей «Кафе артистов» вела на лестницу «Отеля». Хозяин провел Мегрэ на антресоли. Постучался.

— К тебе пришли, Жижи! — крикнул он. Подождал, пока Мегрэ уже закрыл за собой дверь, а тогда, пожав плечами, вернулся к себе за стойку и, несколько встревоженный, взялся опять за газету.

Сквозь задернутые оконные занавеси просвечивало только радужное пятно. В комнате был беспорядок. На железной кровати лежала в одежде растрепанная женщина, уткнувшись лицом в подушку. Спросила сонным голосом: — Кто там?

Потом выглянул один глаз, очень мрачный.

— …ты уже пришел?..

Запавшие ноздри. Желтое лицо. Женщина была худа, угловата, черна как галка.

— Который час? Что не раздеваешься?

Она приподнялась на локте, выпила глоток воды, посмотрела на Мегрэ, стараясь прийти в себя, и, видя, что он чинно сидит на стуле у ее изголовья, спросила:

— Ты доктор?

— Что вам нынче ночью сказал мсье Жан?

— Жан?.. Замечательный парень… Он мне дал… Но вам-то что до этого?

— Он тебе дал кокаину, я знаю… Лежи, не вставай… И он говорил с тобой о Мими и о Проспере.

По-прежнему на улице гремели медные трубы, то ближе, то дальше, по-прежнему воздух пропитан был приторным благоуханием мимоз, словно никаких других запахов не существовало на свете.

— Проспер хороший…

Она говорила как во сне, с какими-то детскими интонациями. Потом вдруг жмурилась, морщила лоб, словно от внезапной острой боли. Язык у нее заплетался.

— А у тебя есть немножко? Дай!..

Ей вновь хотелось наркотика. У Мегрэ было неприятное чувство, что он вырывает секрет у больной, лежащей в бреду.

— Ты очень любила Проспера, верно?

— Он не такой, как другие… Очень уж добрый… А что за женушка ему попалась? Мими!.. Да так всегда бывает… Ты его знал?

Ну, еще одно усилие! В конце концов ведь это его обязанность.

— Когда он служил в «Мирамаре», верно?.. А вы трое танцевали в «Прекрасной звезде» — Мими, Шарлотта и ты…

Она строго произнесла:

— Не говори плохо про Шарлотту. Она славная… Влюбилась по уши в Проспера… Если б он меня послушался…

— Я думаю, вы встречались в «Кафе артистов», когда бывали свободны… Проспер был любовником Мими.

— Уж как он влюблен был!.. Даже поглупел… Бедняга Проспер… А потом, когда она…

И вдруг Жижи приподнялась на постели и спросила недоверчиво:

— А вы вправду ему друг? Просперу?

— Когда у нее родился ребенок, да?

— Кто вам про это сказал? Она только мне одной написала. Да и не так все началось…

Она прислушалась к музыке, опять приблизившейся к дому.

— Что это такое?

— Ничего…

На Круазет выехали разукрашенные цветами колесницы, пушечный выстрел возвестил о начале карнавального шествия. Сверкающее солнце, гладкое море, моторные лодки, чертившие круги на воде, и маленькие грациозно наклонявшиеся яхточки…

— А у тебя, может, все-таки есть немножко?.. Поди попроси у Жана.

— Значит, Мими сперва уехала с американцем?

— Это тебе Проспер рассказал?.. Дай мне еще стаканчик воды, будь такой добренький… Этот самый янки встретил ее в «Прекрасной звезде» и влюбился в нее… Увез ее в Довиль, а потом в Биариц… Надо правду сказать, Мими умела за дело взяться… Не то что мы, дурочки… Шарлотта где теперь? Все еще в «Пеликане»?.. А вот я совсем развалина…

И она презрительно засмеялась, обнажив испорченные зубы.

— Как-то раз Мими написала мне, что у нее будет ребенок и она, мол, уверила своего американца, будто младенец от него… Как его звали-то, американца? Освальд. А потом еще одно письмо прислала, что едва не погорела: родился мальчишка, рыжий-рыжий… Понимаешь?.. Я не хотела, чтобы Просперу сказали…