В подземелье старой башни, или Истории о Генриетте и дядюшке Титусе

— Мой дядя Вальберан, — пояснил он, — желая завладеть моим троном, одолел меня в смертельном поединке и заточил в подземный розовый сад. Вы меня освободили, и моя благодарность будет столь же безмерной, как мое могущество и величие. Отныне и на веки вечные ваш экскаватор — волшебный. Я наделю его даром извлекать на свет самые ценные сокровища, укрытые в земных недрах. Только остерегайтесь произносить слово «хапсохлопсхип», потому что тогда он утратит свою чудесную силу.

— А что значит хапсохлопсхип? — спросила Генриетта.

— «Хапсохлопсхип», — разъяснил король, — слово языка карликов и означает примерно то же, что у вас «шабаш на полдник».

— Все это очень мило, — вмешался экскаваторщик Пошка, — но уже скоро полдень, а мы все болтаем. Нам нужно уголь добывать.

И он запустил экскаватор. Ковши наполнялись, высыпали уголь и снова зарывались в гору.

Вдруг толчок. Экскаватор заклинило. Груда ржавого железа запуталась в цепи.

— Ага, чары действуют! — заволновался король. — Это великолепные доспехи Дитриха Бернского.

Экскаваторщик вылез из кабины, вытащил доспехи и отложил в сторону.

— Металлолом, — буркнул он. Поднялся в кабину и продолжал работу.

Но экскаватор тут же опять стал, в механизме застрял какой-то длинный блестящий предмет.

— А это непобедимый меч Зигфрида, — обрадовался король Лаурин. — Он такой острый, что рассекает севшую на него пушинку.

— А на что это нужно? — спросила Генриетта.

— Чтобы сразить врага, — сказал король.

— У меня нет врагов, — сказал экскаваторщик. — А у тебя?

— И у меня, как нарочно, тоже нет, — ответила Генриетта.

— Ну ничего, я прихвачу его для своей старухи — хлеб резать, — сказал Пошка. — Она жалуется, что ножи тупые. — И вылез из кабины, чтобы достать меч.

Тут они увидели идущего к ним дядюшку Титуса.

— Коллега Пошка, — обратился он к экскаваторщику, — машинист жалуется, что вы мало подаете угля. Отчего экскаватор так медленно работает?

— Оттого что он волшебный! — свирепо отрезал Пошка. — Что тут поделаешь?

— Так это же проще простого, — сказал дядюшка Титус. — Нужно только произнести магическое слово «хапсохлопсхип»…

— Несчастные смертные! — воскликнул карлик. — Теперь все пропало. Но никто не назовет короля Лаурина мелочным! Я достану для вас еще чепрак Парсифаля, а потом уже исчезну навсегда.

— Будем признательны, — сказал экскаваторщик.

— Это за чепрак? — спросил король.

— За то, что ты навсегда исчезнешь, — ответил экскаваторщик. Схватил короля за шиворот и швырнул через плечо, а тот всеми четырьмя лапами сразу зарылся в землю. Остался только черный бугорок.

— Последние спрессованные брикеты, — сообщил дядюшка Титус, — пахнут розами.

— Это очень приятно, — сказала Генриетта.

— А особенно зимой, — заметил дядюшка Титус. — Хорошо бы что-нибудь такое изобрести.

* * *

Когда эта история дошла до счастливой для всех развязки, встала девочка, просунула голову между прутьями решетки и обратилась к Пилю:

— Меня звать Лени Шрадер, и я хочу спросить: вы интересуетесь похоронами?

— Страстно, — ответил Пиль. — Я участвовал во многих похоронах, и всегда как главное лицо.

— То есть как? — спросила девочка.

— Я хочу сказать, — пояснил Пиль, — без меня не было бы этих похорон.

— Значит, вас хоронили? — воскликнула девочка.

— Кого хоронили, а кого и нет, — мрачно и загадочно произнес Пиль.

— Я расскажу об очень необыкновенных похоронах, — так начала Лени Шрадер историю

4 О СОБАЧЬЕЙ НАДГРОБНОЙ ПЛИТЕ

В этот роковой день в гостиной появился обшарпанный коричневый рояль, который Генриетта никогда раньше не видела, а на крышке рояля красовалась фотография гладковыбритого господина с кустистыми бровями.

— Можешь поздравить меня с покупкой, — радостно возвестил дядюшка Титус из соседней комнаты.

— Поздравляю, — сказала Генриетта, — только он какой-то колченогий.

— Это Эдисон колченогий? — крикнул дядюшка и поспешил в гостиную.

— Рояль: одна ножка короче другой.

— Пустяки, — сказал дядюшка Титус, — главное — фотография. Я всю жизнь мечтал иметь карточку изобретателя Эдисона и вот достал наконец, но владелец соглашался продать фотографию только вместе с роялем.

— На что нам этот противный рояль? — сказала Генриетта.

— Ты будешь учиться играть, — решил дядюшка Титус.

— Но ведь у меня абсолютно нет слуха.

— Фрейлейн фон Заватски утверждает, что у всех людей есть слух, — возразил дядюшка Титус.

— А кто эта Заватски? — спросила Генриетта недоверчиво.

— Твоя учительница музыки, — сказал дядюшка Титус.

Полкомнаты фрейлейн фон Заватски занимал черный концертный рояль; рядом с роялем сидел мопс, вперивший испытующий и печальный взгляд в Генриетту. У стены стоял красный плюшевый диван с кисточками и золочеными ножками в виде львиных лап. Обои были темно-зеленые, с тиснеными лиловыми цветами руты, и всюду, где только можно, прилепились этажерочки, с которых свешивались крупные сочные листья каких-то растений. Единственное, что Генриетте нравилось в комнате, была круглая табуретка с вращающимся сиденьем.

— Усаживайся на табуретку, — велела фрейлейн фон Заватски, — но не вертись! Мы начнем с упражнения для проверки слуха.