В погоне за бурным сексом

Художник образцов примерного поведения тоже не демонстрировал. И когда Маня начала ему выговаривать что-то особо гневное, он даже схватил ее за руку. То есть попытался схватить, Маня вовремя отпрыгнула назад. Художник некоторое время постоял в нерешительности, а потом снова заговорил. О чем? Подруги терялись в догадках.

— У хозяйки-то нашей новый хахаль появился, — услышали они неподалеку от себя.

Обернувшись, они увидели того самого сторожа-пьянчужку, который счастливо проспал всю ту ночь, когда на конюшне произошло нападение на Диму, закончившееся его смертью.

— Во дает! — продолжал мужичонка, неодобрительно глядя на парочку и качая головой. — Думает, если у нее деньги, так все ей можно?!

— А что такого? Они просто разговаривают.

— Ага, как же! — фыркнул мужичонка. — Разговаривают! Не успела мужа схоронить, как уже с хахалем цапается.

И, сплюнув себе под ноги, он продолжал возмущаться:

— И где она их только находит? Лично я бы в ее сторону и не посмотрел. Разве это женщина? Так, сопля ходячая. Ни сисек, ни попы.

— Что это вы такие вещи про свою хозяйку говорите?

Этот вопрос неожиданно вызвал в стороже бурю эмоций.

— А она мне вовсе и не хозяйка теперича! — гневно сверкнув глазами, заявил он. — Проспал, говорит, ты свою работу. И уволила! А я что? Разве же я нанимался, чтоб ейного мужа от убийц караулить? Мое дело — лошади. Чтобы с ними все в порядке было. И разве же я чего не соблюл? Разве какая из лошадей за цельный год, что я за ними присматривал, пострадала? Нет ведь! Так чего она ко мне придирается?

Сторож был очень недоволен. Но лично подруги могли только удивляться снисходительности Маши, которая так долго терпела у себя на работе этого противного брюзгу. Сами бы они избавились от такого типа в два счета. Целый год, подумать только! Да его нужно было гнать в шею, едва он появился. А сам уходить сторож не торопился.

Он стоял и сверлил Машу пронизывающим злым взглядом.

— И чем она их только берет? Небось на деньги ее клюют. Больше-то ей взять нечем.

— Будет вам гадости говорить! — не выдержала Леся.

— Да только сам бы я и за тысячи с ней спать не стал. Не в моем она вкусе, — не обращая внимания на реплику Леси, продолжал брюзжать сторож, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что и сама Маша ни за что не обратила бы на него свое благосклонное внимание.

— Что вы на Машу наговариваете?! У нее до недавнего времени муж был. Она ему верность блюла, да и теперь она ничего такого…

Но договорить Кире не удалось. Сторож неожиданно разразился жуткими каркающими звуками. Подруги вздрогнули и не сразу разобрались, что это он так смеется.

— Кар-кар! — веселился сторож. — Скажете тоже — верность! Да она изменяла ему направо и налево!

— Что вы такое говорите!

— И с этим бородачом. И с другими.

— С какими еще другими?

— А хотя бы взять парня на «Шкоде». Он за ней словно собачка бегал! Вот до чего человека довела!

Подруги переглянулись. Парень на «Шкоде»? Уж не снова ли речь пойдет об Игнате? Так оно и оказалось. После нескольких наводящих вопросов стало совершенно ясно, что сторож говорит про Игната.

— Вот вы и ошибаетесь! — с торжеством заявила Кира. — Этот парень ездил сюда вовсе не ради Маши.

— А ради кого же? Уж ясно, что не за ради меня!

— Он ухаживал за Машиной подругой. За Ниночкой!

— Видел я эту девку. Такая же тощатина. Только еще и ноги словно макаронины. Тьфу! Не за ней этот Игнат сюда ездил!

— Вы ничего не знаете!

— Это я-то не знаю? — возмутился сторож. — Да я лучше всех знаю, что тут на конюшне происходит.

— Тогда скажите нам, господин всевидящее око, кто же убил Диму?!

Этим вопросом маленькая Леся «уела» старого брюзгу. Крыть ему было нечем. В ночь, когда было совершено это преступление, он бессовестно спал. И потому, возмущенно пробормотав себе под нос еще что-то не слишком лицеприятное в адрес своей бывшей хозяйки и ее знакомых, он заковылял прочь. Но неожиданно остановился и, обернувшись к подругам, сказал:

— Кто убил — не видел, не знаю. А вот про Машкиных хахалей я вам точно говорю. Вертит она своими мужиками, как хочет. Оттого и тощая такая, что успокоить ее никто не может. А дали бы ей по морде пару раз, глядишь, счастливей бы стала. Битая баба — она завсегда покорная и довольная.

И, выдав эту народную мудрость, он заковылял к себе, собирать вещички.

Маня тоже уже закончила беседу с художником. Теперь он выглядел вполне удовлетворенным. И, издалека помахав девушкам, ушел. А Маня вернулась к дожидавшимся ее подругам. Была она бледная и выглядела какой-то растерянной.

— Не знаю, что вы подумали, — произнесла она. — Но мне очень неловко, что вы стали свидетелями нашего объяснения.

— Маша — он твой любовник?

— Был, — не слишком охотно кивнула она. — Один раз. Вы меня осуждаете?

Осуждали ли ее подруги? Сказать трудно. Муж Маньке достался не сахар. Должна же она была с кем-то утешиться.

— Мы тогда в очередной раз поссорились с Димой, потому что ему постоянно названивали какие-то девицы. И он даже уже не скрывал, что у него с ними намечаются амуры или даже идут полным ходом. Как бы вы на моем месте себя чувствовали?