В погоне за метеором

Нечего и говорить, что недомоганием обоих соперников, делавшим их совершенно беспомощными, широко пользовались жених и невеста. Оба они не были подвержены морской болезни. Поэтому, пока отец и дядя жалобно стонали от качки, производимой коварной Амфитритой, молодые люди наверстывали потерянное время. Они расставались только для того, чтобы оказать помощь своим больным. Но работу по уходу за ними они распределили между собой, проявив при этом утонченную хитрость: в то время как Дженни оказывала самое заботливое внимание мистеру Дину Форсайту, Фрэнсис Гордон поддерживал бодрость и мужество доктора Гьюдельсона.

Когда качка несколько утихала, Дженни и Фрэнсис выводили несчастных астрономов из кают на палубу, усаживали их в плетеные кресла не слишком далеко друг от друга, стараясь с каждым разом сокращать отделявшее их расстояние.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивала Дженни, натягивая плед на колени мистера Форсайта.

— Ох, нехорошо! — со стоном отвечал больной, даже не отдавая себе отчета, кто с ним говорит.

— Ну, как дела? — поудобнее подкладывая под спину доктора подушки, заботливо осведомлялся Фрэнсис, словно бы перед ним никогда не закрывали дверей дома на Элизабет-стрит.

Соперники проводили так по нескольку часов, только смутно сознавая свое близкое соседство. Некоторое подобие оживления они проявляли лишь тогда, когда мимо них проходил господин Шнак — устойчивый, уверенный в себе, словно старый моряк, которого не пугает качка, с высоко поднятой головой, как человек, все мысли которого устремлены к золоту и который все видит в золотом свете. Тусклая молния вспыхивала тогда в глазах мистера Форсайта и доктора Гьюдельсона, и у них хватало силы бормотать ему вслед слова, полные ненависти.

— Похититель болидов! — шептал Форсайт.

— Захватчик метеоров! — шептал Гьюдельсон.

Господин Шнак не удостаивал их вниманием. Он просто не желал замечать их присутствия на пароходе. Он расхаживал взад и вперед с надменной уверенностью человека, рассчитывающего найти у себя в стране больше денег, чем понадобилось бы на то, чтобы сто раз покрыть государственные долги во всем мире.

Плавание между тем протекало при довольно благоприятных условиях. Надо полагать, что и другие корабли, вышедшие из разных портов, также держали курс на север, направляясь к Девисову проливу, и еще многие другие, плывшие по тому же назначению, в эти дни разрезали волны Атлантического океана.

Продолжая путь на Бостон, «Мозик» вышел в открытое море, миновав Нью-Йорк и держа курс на северо-восток. Утром 30 июля он бросил якорь а порту Бостона — столицы штата Массачусетс. Одного дня хватит на то, чтобы наполнить угольные ямы. В Гренландии нечего было рассчитывать на пополнение запасов горючего.

Хотя переезд и нельзя было считать особенно тяжелым, все же большинство пассажиров переболело морской болезнью. Человек пять-шесть из них, сочтя такое испытание достаточным, высадились в Бостоне. Но ни мистер Форсайт, ни доктор Гьюдельсон, разумеется, не последовали их примеру. Если им суждено под ударами бортовой и килевой качки испустить последний вздох, то они по крайней мере испустят его, глядя на метеор — этот предмет их страстных вожделений.

После высадки менее выносливых пассажиров на пароходе освободилось несколько кают. Но они тут же были заняты: в Бостоне не оказалось недостатка в любителях, пожелавших принять участие в путешествии.

Среди этих новых пассажиров можно было заметить представительного джентльмена, который, явившись одним из первых, занял лучшую из свободных кают. Этот джентльмен был не кто иной, как мистер Сэт Стенфорт, супруг миссис Аркадии Уокер, который женился, а затем развелся, прибегнув в обоих случаях к помощи судьи Прота в Уостоне.

После развода, на который супруги решились вот уже два месяца тому назад, мистер Сэт Стенфорт вернулся в Бостон. По-прежнему подчиняясь своей страсти к путешествиям, он, после того как заметка мистера И.Б.К.Лоуэнталя заставила его отказаться от путешествия в Японию, объездил главные города Канады — Квебек, Торонто, Монреаль, Оттаву. Не старался ли он забыть свою бывшую жену? Вряд ли это было так. Оба супруга вначале понравились Друг другу, затем — разонравились. Развод, столь же необычный, как и свадьба, разлучил их. Все было сказано. Они никогда больше не увидятся, а если увидятся, то, быть может, даже не узнают друг друга…