В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках

На 1914 г. британское Адмиралтейство не разработало технических средств для противодействия угрозам, являемым этими новыми подводными и воздушными вооружениями большим кораблям. Опасения, которые в 1884 г. заставили направить средства на техническую модернизацию Королевского и всех остальных флотов, были все еще живы и даже углублены в техническом отношении. Подобно Красной Королеве в «Алисе в Зазеркалье», для того чтобы остаться на месте, Великобритания и другие морские державы были вынуждены бежать все быстрее. Верно и то, что германская программа строительства флота поставила после 1898 г. Королевский флот перед вызовом более серьезным, нежели любой другой с 1770-х. Однако перед тем как перейти к рассмотрению предвидения адмирала Эстли Купера Ки относительно последствий инициатив Фишера в 1884 г., имеет смысл рассмотреть, каким образом гонка флотов воздействовала на британское общество в предшествовавшие войне десятилетия. Именно в этот период зародился современный военно-промышленный комплекс, который из самого оплота европейского либерализма стал диктовать свою неукротимую и непредсказуемую волю.

Вооружение флота и политизирование экономик

Во-первых, строительство кораблей и изготовление различных механизмов для боевых судов стало действительно крупным предпринимательством. Если в 1855 (когда Уильям Армстронг заявил о необходимости вывести производство пушек на уровень современных стандартов) военная технология плелась в хвосте гражданского конструирования, то теперь она стала ведущей силой британского и мирового технического развития[390]. Согласно одному из подсчетов, около четверти миллиона гражданских — или 2,5 % всех рабочих мужского пола Великобритании — были в 1897 г. наняты флотом или основными частными подрядчиками флота[391]. Подсчеты показывают, что в 1913 г., когда ассигнования на флот выросли вдвое по сравнению с 1897 г., шестая часть рабочей силы Великобритании зависела от заказов ВМС[392].

Процесс, в котором благосостояние и ведение войн объединились для поддержки гонки строительства флотов, имел и свою оборотную сторону. Вопиющие взяточничество и продажность в основном уступили место полуправде и намеренному введению в заблуждение. Желавшие получить заказ предприниматели находили поддержку у местных депутатов парламента, крайне полезных в деле обеспечения благоприятного мнения офицеров Адмиралтейства. В свою очередь, взносы благодарных (или по крайней мере, обнадеженных) жертвователей оказывались крайне полезными для проведения избирательных кампаний кандидатов на места в парламенте. Агитация посредством газет также могла быть подготовлена путем предоставления открытым для сотрудничества журналистам «внутренней» информации. Газетчиков также можно было щедро подкармливать, одновременно намекая на возможность предоставления им в самом ближайшем будущем секретов, о которых те могли бы раструбить.

Подобными методами флотские офицеры начали вести внутренние войны; намеренные утечки информации в прессу в большинстве случаев раздувались спекулятивными журналистами и простым распространением сплетен. В частности, личная вендетта между адмиралами Фишером и Бересфордом, в основном ведшаяся на страницах прессы и в парламенте, в итоге затронула почти все стороны деятельности Адмиралтейства. Флотские офицеры, которым отводились первые полосы в популярной прессе (совсем как кинозвездам немногим позже), зачастую вели себя словно избалованные дети.

Правила игры оставались неясными. Посвященная освещению случаев коррупции и расхитительства журналистика появилась лишь во время Крымской войны, и все те, кто пытался управлять общественными делами посредством газет, оказывался в крайне неприятном положении, раздираемый соображениями личной выгоды и предполагаемого общественного блага. Журналист, запускавший в обращение информацию в ущерб истине, ступал на сомнительную почву. В таком же положении оказывался и промышленник, пытавшийся путем пожертвований в избирательный фонд политика повлиять благоприятным для себя образом на предоставление флотского заказа. Крайне сомнительной также представляется мораль флотских офицеров, пытавшихся задействовать прессу для критики вышестоящего начальства или путем оглашения секретной информации оказать влияние на политику государства, поскольку их личное ощущение «высшего долга» противоречило установившимся правилам послушания и дисциплины. Однако, как наглядно показывает пример адмирала сэра Джона Фишера, именно подобными гамбитами делалась и разрушалась карьера офицеров.

Каждое важное изменение в обществе способно изменить предыдущие моральный кодекс и модели поведения. Неотъемлемая от столь пламенным образом веденных в 1884 г. новых способов мобилизации ресурсов двойственная мораль, возможно, лишь подчеркнула важность этого нового способа ведения дел.