В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках

Военная муштра, усовершенствованная Морисом Нассау и тысячами его европейских последователей, напрямую обратилась к этому хранилищу примитивного общественного начала. Скучная и монотонная отработка переплавляла сборище людей, зачастую набранных из самых низов общества, в слаженный коллектив, следующий приказам даже в минуты наивысшей опасности жизни его членов. Выживание группы охотников напрямую зависело от умения выполнять приказы и действовать сообща, и отсюда можно сделать вывод, что путем естественного отбора подобное поведение достигло нового уровня; приобретенные поведенческие шаблоны укоренились на самой границе нашего подсознания.

Армии древних Греции и Рима также использовали эти возможности для создания насколько возможно спаянных армий, и активность политической жизни полисов в немалой степени объясняется этим явлением. Усовершенствовав стандарты римских легионов применительно к уровню вооружений своего времени, принц Морис основал управление войском на испытанной временем древней традиции.

Таким образом, новая система обучения, основанная на письменных знаниях, задействовала могучий механизм подсознательных способностей человека. Подразделения стали своеобразными особыми видами сообществ, внутри которых новые, стандартизированные личностные отношения заменили основанные на обычае традиционные общественные группы— те самые, существование которых повсюду либо подходило к концу, либо находилось под вопросом ввиду распространения надличностных рыночных отношений. Искусственно созданное сообщество хорошо вымуштрованных взводов и рот быстро сменило традиционную иерархию доблести и общественного положения, сформировавшую европейское общество и наделившую его способностью к самообороне в дни расцвета рыцарства.

Общественные связи между солдатами в эпоху Людовика XIV еще более окрепли благодаря практике заключения долгосрочных контрактов. Назначенный в определенное подразделение солдат обретал товарищей на десятилетия службы; причем причиной расставания чаще становилось не увольнение, а гибель в бою. Приобретенное чувство группового единства прочно закреплялось в сознании, преобразовывая малые подразделения в эффективные простейшие общины.

Как предполагалось выше, развал служивших основой вооруженным силам простейших сообществ предварил переход городов Италии XIV в. к практике набора наемного войска. Двумя столетиями позже европейские мастера обучения сумели создать в среде технологически продвинутых армий простейшие общины — благодаря исключительному воздействию нескольких недель муштры, прививавшим ранее незнакомым людям чувство единства. Подобная эмоциональная настроенность в значительной степени разрядила внутреннее психологическое напряжение, делавшее военное управление столь непростым в предшествовавшие века перехода от одного простейшего сообщества к другому.

Хорошо вымуштрованные армии обычно были изолированы от обществ, в среде которых пребывали. Новобранец из сельской глуши приспосабливался к искусственному сообществу взвода или роты с минимальной психологической перестройкой: послушание и почтение, основанные на традиции, сменялись послушанием и почтением, основанными на уставе. Таким образом, армии были открыты к прогрессу, одновременно сохраняя «старые»— т. е. сельские ценности и поведенческие нормы во все более урбанизирующемся, монетизированном, коммерциализированном и бюрократически рационализированном мире.

Подобное сочетание противоположностей (или кажущихся противоположностей) создало гораздо более эффективный инструмент осуществления политики, чем все, известное дотоле. Подчинение установленным свыше правилам стало естественным — не столько из опасения перед наказанием за нарушение дисциплины, сколько из-за того, что военнослужащие получали истинное удовлетворение в слепом, бездумном подчинении и ритуалах служебной рутины. Гордое ощущение боевого братства стало осязаемой реальностью для тысяч людей, не обладавших ничем иным для гордости. Обломки старых времен нашли для себя достойное укрытие от мира, в котором купля-продажа преуспели настолько, что стали притеснять людей, не обладавших необходимыми финансовыми самоограничителями, ловкостью и предвидением. Возникло структурированное и контролируемое бюрократией искусственное сообщество, основанное на глубоко укоренившихся, устойчивых и мощных человеческих чувствах — великолепное орудие в руках политиков, дипломатов и королей!