В погоне за наваждением. Наследники Стива Джобса

И действительно, привезла их в крохотный зеленый городок Эвегрин, в небольшую и явно новенькую православную церковь. К удивлению и Сюзан, и Андрея, Виктор, подходя к этой церкви, как-то разительно изменился – выпрямился, подтянулся и словно отстранился от них, да и от всего остального. Перекрестившись и в пояс поклонившись храму, он вошел в церковь и уже через минуту стоял в первом ряду прихожан, сосредоточенно слушая высокого молодого, не старше 25 лет, священника, который вел богослужение в память Царя – Мученика Николая II и иже с ним убиенных.

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Сегодня день скорби и покаяния. В этот день в 1918 году под сводом екатеринбургского подвала был убит Повелитель Руси Николай Второй, помазанник Божий…

Сюзан, конечно, не понимала ни слова в этой проповеди. И тем не менее открыто залюбовалась этим молодым высоколобым священником с низким напористым голосом и острым открытым взглядом светлых умных глаз. Его окладистая рыжеватая бородка не могла скрыть его упрямый подбородок и четко очерченные губы, а разметавшиеся непокорные волосы говорили о ярком характере и силе воли. И вообще во всем его умном, волевом лице чувствовалась настоящая породистость и какое-то дворянское, что ли, благородство.

– Все цареубийства в истории России были произведены кучкой людей, но не народом, – продолжал между тем священник. – Когда был убит Павел I, народ и не знал об этом, а узнав, долгие годы приносил к его гробу сочувствие и молитвы. Убийство Александра II вызвало в России бурю возмущения, и народ остался чист от крови царя-освободителя. Здесь же народ, весь народ виновен в пролитии крови своего Царя. Одни убили, другие одобрили убийство и тем совершили не меньший грех, третьи не помешали. Все виновны, и поистине мы должны сказать: «Кровь его на нас и на детях наших». Но будем помнить, что нет предела милости Божией и нет такого греха, который нельзя смыть покаянием. Но покаяние наше должно быть полное, с осуждением себя и всего злого дела от самого его начала. Так будем молиться об упокоении их душ и будем просить у Господа глубокого слезного покаяния и прощения для себя и для всего русского народа. Господи, помилуй нас! Господи, помилуй! Господи, помилуй!..

И прихожане – их тут было не более тридцати – хором вторили этой молитве:

– Господи, помилуй! Господи, помилуй!..

Слушая молящихся, Андрей рассматривал церковь.

Даже ему, не знающему церковных обрядов и побывавшему в церкви не больше двух-трех раз за всю свою тринадцатилетнюю жизнь, показалось трогательным и это молитвенное покаяние в нескольких тысячах километров от России, и скромное убранство этой небольшой церквушки – ее крашенные голубой и белой известкой стены, ее расписанный деревенским художником купол, ее простенькие иконы. Все тут было какое-то самодельное, без всякой позолоты и претензий на храмовую торжественность. И от всего этого что-то в душе Андрея дрогнуло и защемило, и как-то пронзительно захотелось прямо сейчас, немедленно позвонить маме в Москву…

36 На Кузнецком мосту

Вторник, 19 июля

А там, в Москве, в очень серьезной организации, словно прочли его мысли. И все, кто в «Фейсбуке», «Одноклассниках», «Твиттере» и «В контакте» были записаны в друзьях Виктора Малиновского и Андрея Грущо, были приглашены по адресу: Кузнецкий мост, 22, что за углом от Лубянки. Там, на первом этаже невысокого бетонного здания без всякой вывески, в небольшой приемной они провели достаточно много времени, поскольку в соседний кабинет (с портретом правящего тандема на стене) их вызывали по одному и с каждым (или с каждой) разговаривали не спеша и подолгу.

К сожалению, все они, уходя, дали подписку о неразглашении, и потому автору не удалось выпытать у них подробности, а сочинять недоказуемое о столь серьезной организации он просто не рискует. Единственное, что ему известно совершенно досконально, – это обязательство, которое взяли на себя все подростки, вызванные в тот день на Кузнецкий мост к двум молодым людям в белых рубашках с короткими рукавами, серых брюках и в одинаковых черных ботинках. Это обязательство было простое: кому бы из них ни позвонили Андрей Грущо или Витя Малиновский, они обязаны успеть сказать им: «Срочно позвони своей маме!» Вот и всё. «Срочно позвони своей маме!» – вы запомнили, девушка?

При этом всем 13-летним сверстницам Коли и Вити этот наказ был повторен дважды и даже – особо симпатичным – трижды. То есть сотрудники ФСБ (а это были, конечно, они) предполагали, что именно этим девушкам или хотя бы одной из них позвонят Андрей и Витя.

И, знаете, они не ошиблись!