В погоне за призраком, или Испанское наследство

По правде говоря, Давид Абрабанель совершенно не заслуживал столь лестной оценки и уж ни в коей мере даже внешне не походил на ангела. Да и как мог быть похож на бестелесного духа коротышка с раздавшейся филейной частью и выдающимся брюшком, коего не могли скрыть никакие ухищрения портного, с лицом, из которого кривым бушпритом торчал хищный нос, а голос был тих и вкрадчив, как шелест ценных бумаг? Только пронзительные глаза, выражение которых ничего не говорило об истинных намерениях их обладателя, выдавали, безо всякого сомнения, незаурядного человека. К своим прочим качествам, Абрабанель, оправдывая свою принадлежность к ювелирам, обладал слабостью к драгоценным камням, и его маленькие, аккуратные, почти женские руки были унизаны множеством перстней искусной работы.

Трудно было представить себе такого человека среди бушующей морской стихии, но Абрабанель уже не первый раз отправлялся в Новый Свет – более того, он был облечен при этом высокой миссией не только компанией, но и Британским казначейством, и Уильяму оставалось только восхищаться его деловитостью.

* * *

Размышляя о своем нанимателе, Харт тем не менее успел переодеться и привести в порядок свои волосы. Парик он не носил по причине скудости средств и наличия собственной густой шевелюры.

Притворив дверь в каюту, Харт легко взбежал по узкому трапу на палубу, где размещались каюты капитана, господина Абрабанеля и его дочери.

Когда он вошел в кают-компанию, как раз подали первую перемену: куриный суп с горошком и огурцами и говяжье жаркое с маринадом.

Принеся извинения за опоздание, Харт занял свое место в конце стола, как раз по диагонали от мисс Элейн, которая одарила его ласковым взглядом. Взгляд этот был ловко перехвачен Хансеном и Абрабанелем, не вызвав восторга ни у одного, ни у другого.

Впрочем, мысли представителя Вест-Индской компании витали сейчас в совсем иных сферах, хотя Давид Малатеста Абрабанель отнюдь не был прекраснодушным мечтателем и увидеть в нем ангела мог только очень предвзятый человек. Уильям Харт был как раз из таких, и посему у дальновидного коадъютора имелись на него кое-какие виды. По складу характера тот терпеть не мог сумасбродов, скитающихся по миру в поисках сомнительных приключений. Уильям Харт в его глазах был одним из таких вертопрахов, не заслуживающих ни малейшего снисхождения, и лишь собственные тайные планы заставляли Абрабанеля разыгрывать перед юношей роль щедрого покровителя.

Это было вполне в его духе – лицемерить, изображая чувства, которых не было и в помине. То же самое действо, призванное скрыть истинные намерения коадъютора, продолжало разыгрываться им теперь и перед капитаном.

Джона Ивлина обмануть было труднее, но это и не было обязательным условием – капитану было достаточно сделать вид, будто он обманут, – это означало бы, что он принимает правила игры. А правила были не совсем обычные и нуждались в уточнениях, которых Абрабанель давать никому не собирался.

– Заранее прошу прощения за скудость наших обедов. Мы в походных условиях, количество провианта ограничено, посему наше меню не будет отличаться особой изысканностью, к которой, безусловно, все присутствующие привыкли в обычное время, – произнося это, Абарабанель по очереди оглядел присутствующих, надеясь, что они по достоинству оценили его юмор.

Но удовольствие ему доставила только физиономия Харта, чьи скулы залил бледный румянец, а желваки напряглись. Еще бы! Уж Харт точно в своей жизни не ел ничего лучше черничного пудинга, бобового супа и жесткой, как ботфорт мушкетера, баранины.

Элейн в ответ на тираду отца посмотрела на него с грустным упреком.

Хансен рассмеялся, обнажив ряд великолепных зубов, и подлил себе еще из супницы.

Джон Ивлин же сидел за обедом по левую руку Абрабанеля. Его лицо по обыкновению было угрюмо, и по нему невозможно было разгадать истинного настроения капитана. Но Джо Ивлин, равнодушно поглощая суп, на самом деле думал о том, что напрасно этот пройдоха радуется, воображая себе, будто провел его. Ему, так же как и капитану, понятно, что пускаться на подобной посудине через океан несколько рискованно, особенно с государственной миссией. Но выбор судна компания оставила за собой, и в итоге мы имеем, что имеем.

Джон Ивлин не счел необходимым проявлять упорство в данном случае. Идти через Атлантику на трехмачтовом флейте, оснащенном двумя десятками легких пушек, было не слишком умно. Правда, сезон ураганов уже кончился и вероятность попасть в бурю была не слишком велика, но вот нарваться на жестокого испанца или на пирата-англичанина, который не слишком обращает внимание на то, что болтается у вас на флагштоке, было вполне реально.

Словно в ответ его мыслям, Абрабанель, отложив ложку и поглядывая то на Харта, то на Ивлина, воскликнул:

– Право, я доволен, очень доволен этим судном. «Голова Медузы» прекрасно идет, ей и носовая качка нипочем. Правда, Харт?

– М-м-да, – ответил Харт, едва проглотив суп. – Мне кажется, она прекрасно держится.

– А что думаете вы, капитан?