В погоне за рассветом

Былая беззаботность Чао рассеялась. Он явно был не склонен продолжать беседу, и поэтому я удалился. В глубокой задумчивости я отправился обратно в свои покои — и думал я вовсе не об эротических картинках, как бы те ни поразили меня, и не о тайных развлечениях главного министра Ахмеда, как бы они меня ни интересовали. Нет, меня насторожило кое-что, о чем упомянул Чао, когда говорил о военном министре.

Во-первых, провинция Юньнань.

И, во-вторых, народ юэ.

Хитрый министр малых рас Пао Ней Хо также слегка затронул в разговоре обе эти темы. Мне хотелось побольше узнать об этом человеке. Но в тот день, хотя Ноздря уже и ожидал меня, чтобы пересказать болтовню домашних слуг, он еще не мог поведать мне ничего интересного относительно министра Пао. Мы присели рядышком, и я приказал Биликту принести нам по бокалу хорошего pu-tao — белого вина и обмахивать нас надушенным веером, пока мы разговариваем. Ноздря, горделиво демонстрируя, насколько за последнее время улучшилось его знание монгольского, произнес на этом языке:

— Вот пикантный кусочек, хозяин Марко. Когда мне сказали по секрету, что оружейный мастер дворцовой стражи — самый неразборчивый сластолюбец, сначала это меня не заинтересовало. Обычное дело: солдат есть солдат — хоть рядовой, хоть генерал. Но этот офицер — как обнаружилось, молодая замужняя женщина-хань, вдобавок знатная госпожа. Ее неверность, очевидно, всем печально известна, однако блудницу не наказывают, потому что ее высокопоставленный супруг такой трус, что потворствует непристойному времяпрепровождению своей жены.

Я сказал:

— Возможно, его просто больше беспокоят другие проблемы. Давай проявим благородство и не станем присоединяться к досужим сплетникам. Этот бедняга меня не интересует.

— Как прикажете, хозяин. Но мне нечего больше рассказать… кроме как о слугах и рабах, которые вам определенно не интересны.

Это была правда. Но у меня возникло чувство, что Ноздря хочет сообщить мне что-то еще. Я с любопытством посмотрел на раба.

— Ноздря, в последнее время ты ведешь себя выше всяческих похвал. Просто поразительно. Я могу припомнить только один твой недавний проступок — прошлой ночью я поймал тебя на том, что ты подсматривал за мной и девушками, — но этим твои прегрешения и исчерпываются. Скажи, что с тобой случилось? Ты стал одеваться так же хорошо, как и все остальные слуги и рабы во дворце. Ты отпустил бороду. Я все удивлялся, как это ты умудряешься постоянно ходить с неряшливой двухнедельной щетиной. Но теперь она выглядит весьма внушительно, хотя борода и слишком седая для твоего возраста. Зато твой скошенный подбородок под ней не так заметен. Ноздря, почему ты отпустил бороду? Ты скрываешься от кого-нибудь? Я угадал?

— Не совсем, хозяин. Вы сами знаете, что рабам здесь, в этом сверкающем дворце, разрешается не выглядеть рабами. И вы правильно заметили, что я просто хочу выглядеть поприличнее. Чтобы больше походить на того красивого мужчину, которым некогда был. — Я вздохнул. Но он не стал хвастаться, как обычно, а только добавил: — Недавно я кое-кого заметил в помещении для рабов. Одного человека, которого, думаю, знал много лет тому назад. Но я не решаюсь подойти, пока у меня не будет полной уверенности.

Я искренне расхохотался.

— Не решаешься? Ты? Неужели стесняешься? И кого — другого раба? Отбрось сомнения, даже грязные свиньи и те не колеблясь подходят к рабу.

Он слегка поморщился, затем выпрямился во весь рост и с достоинством ответил:

— Свиньи — не рабы, хозяин Марко. Как можно сравнивать? И, между прочим, мы, рабы, тоже не всегда такими были. Между некоторыми из нас, когда мы были свободными, существовали определенные социальные различия. И даже теперь об этом не стоит забывать. Я увидел тут одну рабыню. И если она действительно та, за кого я ее принимаю, тогда эта женщина была когда-то весьма знатной дамой. В те дни я и сам был свободным, но всего лишь гуртовщиком. Осмелюсь просить вас, хозяин, оказать мне любезность. Не выясните ли вы, кто она такая? И если мои подозрения подтвердятся, тогда я сам обращусь к ней подобающим образом.

На какое-то мгновение мне сделалось стыдно. Я призывал проявить благородство и посочувствовать обманутому мастеру Чао, а теперь сам бессердечно посмеялся над бедным рабом. Однако тут я вспомнил, что Ноздря всегда был законченным негодяем и, сколько я знал его, совершал одни лишь отвратительные поступки.

Поэтому я резко бросил:

— Не разыгрывай передо мной порядочного человека, Ноздря. К чему эти уловки? Скажи откровенно: ты просто желаешь, чтобы я помог тебе установить чью-то личность. Ладно, я тебе помогу. Что я должен узнать и о ком?

— Не могли бы вы только спросить, хозяин, не брали ли монголы пленников из царства под названием Каппадокия, что в Анатолии? Мне этого будет вполне достаточно.

— В Анатолии? Это севернее того пути, которым мы прошли из Леванта в Персию. Мои дядя с отцом, должно быть, путешествовали по Анатолии в прошлый раз. Я спрошу их, и, возможно, этого окажется вполне достаточно.

— Да благословит вас Аллах, добрый хозяин.