В погоне за счастьем

И я по-прежнему любила его.

Но я ничего не ожидала. Потому что уже давно усвоила: если ничего не ждешь, то все обращается в сюрприз.

Прошла еще неделя. Ни звонков. Ни открыток. Я оставалась спокойной. В понедельник утром, пятнадцатого апреля, я выбежала из дома, торопясь на кинопросмотр для прессы. Я опаздывала, на Бродвее была пробка, поэтому я решила не садиться в автобус, а спуститься в метро. Быстрым шагом я дошла до станции подземки на 79-й улице, по пути прихватив в газетном киоске свежий номер «Нью-Йорк таймс». Я села в поезд. Привычным беглым взглядом пробежалась по страницам газеты. Когда я дошла до отдела некрологов, то обратила внимание на заглавную новость о смерти исполнительного директора страховой компании из Хартфорда, который когда-то работал с моим отцом. Я быстро прочитала заметку и уже собиралась перевернуть страницу, когда мой взгляд застыл посреди колонки.

МАЛОУН, Джон Джозеф, 33 лет, скончался в Массачусетском госпитале Бостона 14 апреля. Супруг Дороти, отец Чарльза и Кэтрин. Вывший сотрудник компании «Стил энд Шервуд Пабликрилейшнз», Нью-Йорк. Семья и друзья скорбят. Траурная месса в среду, 17 апреля, церковь Холи Тринити, Вест, 8 2-я улица, Манхэттен. Церемония только для близких. Никаких цветов.

Я прочитала некролог всего один раз. Опустила газету на колени. И уставилась прямо перед собой. Я ничего не видела. Я ничего не слышала. Я не заметила, сколько прошло времени. Пока ко мне не подошел мужчина в форме и не спросил:

С вами все в порядке, леди?

Только тогда я поняла, что поезд стоит. В вагоне никого нет.

Где мы? — прошептала я.

Конечная станция.

15

Через два дня были похороны. Церковь Холи Тринити была небольшой, но внутри довольно просторной. Скорбящих было человек двадцать. Они занимали первые два ряда скамей — непосредственно перед гробом. Гроб стоял в окружении зажженных свечей и был накрыт американским флагом, поскольку, будучи ветераном вооруженных сил, Джек имел право на похороны с военными почестями. Двое солдат в форме стояли в почетном карауле по обе стороны гроба. Служба началась после удара колокола. Священник и двое служек двинулись по проходу. Один из служек нес дымящееся кадило. Другой — большой золотой крест. Священник — невысокий седовласый мужчина с суровым лицом — обошел гроб, окропляя его святой водой. Затем он взошел на кафедру и произнес проповедь. Сдержанно, по-деловому. Как и человек, которого хоронили, священник был бруклинцем. Меня все мучила мысль, не ему ли исповедовался Джек.

В первом ряду заплакал ребенок. Это была Кейт. Ее держала на руках мама. Дороти осунулась и выглядела усталой. Рядом с ней сидел Чарли — в пиджаке и фланелевых брюках. Он был копией своего отца. Настолько точной, что мне было тяжело смотреть на него.

Священник быстро отчитал молитвы на латыни. Когда он перешел на английский и заговорил о «нашем дорогом ушедшем брате, Джеке», у меня в глазах закипели слезы. Слышны были сдавленные всхлипы — в основном Мег, которая сидела рядом с Чарли, обнимая его за плечи. Больше я никого не узнавала среди скорбящих. Я сидела в заднем ряду, среди немногочисленных прихожан, которые зашли в церковь, чтобы помолиться, или просто искали укрытия в этот сырой апрельский день.